Не обещаю, что будет красиво... (СИ) - Лайт Татьяна

Переминаясь с ноги на ногу, развернулась и пошла на площадку. Села на качели и стала искать глазами родные окна. Найти их было не сложно грязные, запыленные глаза моей квартиры тускло смотрели во двор, на них не было занавесок, на фоне других, соседских, окон они смотрелись печально. Стало тоскливо. Все вокруг стало другим, фасад, двор, даже люди изменились. За время, что я находилась на детской площадке, я не встретила ни одного знакомого лица. Мне не с кем было поздороваться, рассказать как я жила эти четыре года, в пустой квартире меня никто не ждал. Смахнула опять накатившие слезы. Что-то совсем расклеилась. Решительно встала и на трясущихся ногах побрела в сторону подъезда. В лифте ехала не дыша, каждый этаж отсчитывало мерно бьющееся сердце, которое готово было остановится. Когда створки лифта распахнулись необъяснимая тревога обуяла меня. Дверь квартиры выглядело жалко, обшарпанная, местами продавленная, такая картина создавала впечатление, что за ней живут неблагополучные люди. Замок поддался с трудом, потому что гнездо для ключа было расшатано. Я ожидала, что за четыре года наш новый ремонт, скорее всего, пришел в негодность, но такого мне не привиделось бы даже в страшном сне.

Глава 7

Нина

Я с трудом перешагнула порог своей квартиры, потому что меня сразу обдало очень неприятным ароматом, чего-то несвежего, горелого, перегара, табака, застарелой мочи и еще чего-то, что я просто не смогла вычленить из-за обильности составляющих. Я завыла в голос, пока бежала по квартире до окна, чтобы открыть его и хоть как то снизить концентрацию вони в помещении. Закончив бегать из комнаты в комнату, открывая окна, остановилась и огляделась. Слезы катились, истерика накатила с такой силой, что я начала голосить очень громко. Мои вопли разлетались по помещению, отталкивались от пустых стен и возвращались эхом обратно. Пустые стены смотрели на меня с укоризной. Мои стены, которые я так любила, стояли истерзанными, исплеванными, местами опаленными пожаром, пропахшие копотью и смрадом. Когда-то уютная, обставленная новой, удобной, красивой мебелью квартира, превратилась в бомжовскую ночлежку. Вся мебель куда-то таинственным образом исчезла, даже встроенная кухня с бытовой техникой испарилась в неизвестном направлении, та немногочисленная мебель что осталась, была в непригодном виде, сломанная, обугленная. Все, что с таким трудом было нажито моей бабушкой и родителями, было спущено в унитаз абсолютно чужими, непонятными людьми. Мебель, посуда, техника, ремонт, все кануло в лето. Передо мной был трехкомнатный наркопритон, В котором, не то чтобы жить было невозможно, даже просто находиться было противно и тошнотворно.

Присела на корточки, обняла себя за плечи и стала раскачиваться из стороны в сторону. Как жить? За что? За что даже в мои воспоминания так гадко наплевали? Не заметила, как кто-то появился рядом. Видимо впопыхах забыла закрыть дверь.

— Ниночка? — женский голос резал по ушам, — Нина, ты ли это? Доченька! Милая ты наша девочка! — слова начали звучать как причатания.

Обернулась, сквозь пелену слез было трудно рассмотреть женщину стоящую на пороге некогда красиво обставленного зала, а теперь непонятного обгорелого помещения. Приглядывалась я долго, и никак не могла разобрать в силуэте, кто именно со мной разговаривает.

— Дочка, пойдем ко мне! Тебе наверное сложно сейчас, столько пережить и вернуться в такое, — женщина развела руками, а потом быстрым шагом направилась ко мне.

Когда она оказалась рядом, разобрала в боевой старушке соседку, живущую напротив, бабу Машу. Они когда-то дружили с моей бабушкой и мама, после ее смерти, поддерживала теплые отношения с соседкой.

— Пойдем, пойдем милая! — поднимая меня за плечи, потянула за собой женщина.

— Окна! — спохватилась я, озираясь вокруг.

— Пусть проветрится. Когда будешь уходить, закроешь, тут несколько недель проветривать и то не выветришь. Здесь без капитального ремонта делать нечего, а для начала сан. эпидем. станцию вызвать надо. Пусть обработают, а то мало ли какая зараза тут кишит, — женщина сморщила нос и подернула плечами.

От ее слов стало еще горестнее, схватилась за голову и еще сильнее зарыдала. Осознание того, что у меня опять нет дома, приходило постепенно и выжигало в груди пустыню, оставляя боль.

Мы очень быстро переместились на уютную, по- стариковски теплую, кухню бабушки Маши. Пока я всхлипывала и заикалась, около меня образовалась чашка теплого, ароматного напитка, всевозможные вазочки с вареньем и медом, печеньем и сахаром. Мои руки периодически поглаживали, по волосам тоже периодически порхала женская, немного сморщившаяся, но все еще твердая рука.

— Ты только не отчаивайся. Слышишь, — проговорила женщина, усаживаясь за стол напротив меня.

— Ты когда освободилась?

Мои глаза полезли вверх, рот открылся.

— Тьфу. Не то сказала. Когда выпустилась из детского дома?

— Я еще в шестнадцать переехала в общежитие при колледже. — начала я.

— Так ты уже образование получила? — радостно воскликнула соседка.

— Да, я бухгалтер, только вот оно средне-специальное, никому не надо, всем высшее подавай и чтобы опыт больше трех лет и чтобы в декрет не ушла. — пробубнила с отчаяньем я.

— Ой, начало положено. Ты не можешь быть чухней, ни твоя бабка, ни твоя мать такими не были и тебе нельзя. Получай значит высшее! — стукнула ладонью по столу женщина.

— Как?! — всхлипнула я. Истерика с новой силой начала подступать к горлу.

— Каком к верху, да и хоть другой стороной, как хочешь, но не раскисай! — сделала грозный вид женщина, — Жизнь не такая простая, детка, но оно того стоит! — подмигнула она, отпивая чай из своей чашки.

— Как это произошло? — кивнула в сторону квартиры.

— А как бы это не произошло? Тут кто только не жил. И с каждым разом контингент все «смешнее» и «смешнее». Те, кто были еще неделю назад здесь, вообще весь подъезд в страхе держали. Я вечером из квартиры вообще не выходила. И да, ты только не отчаивайся, но это не все, — женщина очертила круг глазами.

— Что еще? — уронила в руки голову.

— Там задолженность по квартплате почти год, ты бы тут, пока сумму не найдешь для оплаты, не появлялась. С казенным заведением связываться никто не стал, а вот с тобой обязательно свяжутся и будут давить, чтобы оплатила. — женщина скривилась и тяжело вздохнула.

— Как мне жить? — заскулила я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Счастливо, глупая. Ты смотри, какая красавица выросла, какая умница, у тебя квартира в Москве. Да у тебя вся жизнь впереди, вся страна у ног. Не детей, не плетей, двадцать лет, руки есть, ноги целы, голова на плечах.

— Мне так тяжелооо, — завыла я.

— Всем тяжело, кому-то сейчас еще тяжелей. Ты главное не ломайся, слышишь? — нежно нашептывала мне женщина, гладя меня и прижимая к себе.

Я просидела тогда у бабушки Маши почти до ночи. Она рассказывала мне ужасные истории о моей квартире. Я рассказала, как жила все это время в детском доме и в общежитии. Мы немного посмеялись над студенческой жизнью, всплакнули, вспоминая мою бабушку и родителей. Уходить не хотелось, но реальность была неумолима. Еще раз прошлась по квартире, которая уже не была моей, не по ощущению, не видимо по долгам, закрывая окна. Входную дверь я закрывала за собой, как дверь в прошлое. Меня ждало возвращение в общежитие, которое так и продолжало оставаться моим единственно пригодным для жизни домом. Работу бросить, пока, не получалось. Надо для начала разобраться с квартирой.

Глава 8

[Санкт-Петербург, около 26 лет назад]

В полутемной гостиной сидел уставший мужчина. В его руках поблескивала янтарная жидкость в красивом прозрачном бокале, который он крутил в руке. Его взгляд был устремлен в темноту. Поза была вальяжная, но не расслабленная. Мужчина сидела в пустой тишине, периодически закидывая голову назад и вздыхая. Обстановка вокруг него была современной, дорогой, функциональной. Было видно, что работал талантливый дизайнер, вложив все свое умение и задействовав не только передовые технологии, но и лучшие традиции дизайна, удовлетворив потребности в комфорте и подчеркнув статус своего заказчика. Помещение не изобиловало лишними деталями, не кричало о достатке, но создавалось впечатление, что именно так и живет хозяин этой жизни.