Ураган По Имени Женя (СИ) - Осадчая Виктория

До общаги было рукой подать, а вот переться в квартиру, которую снимал Лешка с друзьями…далеко, в общем.

Ехали в час-пик, и почему-то в этот раз он пришелся именно на послеобеденное время. Брук все время матерился на неаккуратных или нерасторопных водителей, а я в свою очередь просматривала на собранную мною сумку, где таилась моя месть.

Зная, как трепетно Райка относится к своим кружавчикам, я засунула в сумку белье для «этих дней» и спортивные бюстгальтера. В этом она точно постесняется раздеться перед Лёшкой.

Пока доехали, пока припарковались, пока нашли нужный подъезд, ведь как оказалось, Брук здесь бывал всего один раз, а я так и вообще ни разу, прошло часа полтора.

— Больше никуда с тобой не поеду, — Денис продолжал бурчать, заходя в лифт. Ехать нам нужно было аж на пятый, а свою пятую точку я хорошо потренировала ещё в универе, когда мы спускались на первый этаж.

— Вот подкинешь меня к сестре, и можешь быть свободен…сегодня.

— Ты ужасный человек, Женя.

— А только недавно кто-то пел мне дифирамбы, — не могла я не позлорадствовать.

Внезапно лифт дёрнулся и замер. Вот блин! Это засада! Какого черта? Правда, я начала почти сразу материться, попытавшись докричаться хоть до кого-нибудь, нажимая злосчастный звоночек на кнопке.

А вот Брук. он застыл. Стоял посредине, закрыв глаза и глубоко дышал.

— Только не говори, что страдаешь клаустрофобией.

— Не говорю, потому что перебоялся давно. Просто чувствую себя немного некомфортно.

— Боже, вот за что мне это? Ещё тебя успокаивать.

— Все в порядке.

— Конечно, я по твоему зеленеющему лицу все поняла.

— Расскажи что-нибудь, — попросил он, опираясь о стенку. А вот глаза так и не открыл.

— А тебе там не темно? — только я это спросила, как в лифте света стало ещё меньше. Чёрт! — А нет! Не открывай лучше, — запаниковала я. А вот он меня не послушал. Ну, а как может быть иначе?

— Не думал я, что помирать буду с тобой рядом.

— Идиот! Я вообще-то ещё жить буду. Долго-долго. Я планирую мужика встретить, которого не задавлю своим характером. Или, который сможет не опуститься после нашего расставания.

— А было такое?

— А ты думаешь, почему Капранова говорила о тебе, как о жертве?

— И тут должна последовать очень интересная история, — заключил Денис. А дыхание его все ещё было тяжёлым. Блин, а мне нравится то, как он держится.

— Ну, ты же просил что-нибудь рассказать. Вот, слушай о моей репутации и о том, что со мной лучше не связываться. Я первокурсница, он уже на четвертом. Не буду рассказывать историю отношений, но дело в том, что мы как-то сразу приняли нашу встречу за судьбу, которая длилась на протяжении от нового года и до летних каникул. Красиво все так, волнительно. Ровно до того момента, пока мне не стали капать на мозг о том, что он вроде как похаживает «на лево». Ну, и раз все в один голос утверждают, даже если я не поймала с поличным, означает, что дыма-то без огня не бывает. Ну, и решила я потушить этот «фитилек». В общем, после нашего разговора, который перерос в мини-скандал, который в свою очередь слышала вся общага, к крутому парняге прицепились кликуха «Парашка». И все бы ничего, только, как оказалось, парня это все задавило морально. К концу моего второго курса он стал поводом для насмешек. Вот так бывают жестоки злые языки. Но почему-то этот его «успех» приписывают мне. А хуже того, что теперь от меня шарахаются парни, думая, что если мы вдруг расстанемся, то я могу испортить им всю жизнь.

— Господи, что за бред? Хотя, пообщавшись с тобой, я уже ничему не удивлюсь, — Брук даже хихикнул.

— Бред или нет, а вот люди верят.

— Ты мне сейчас жалуешься, что парня себе не можешь найти?

— Дурак! — рассмеялась я. — Вот все нужно испошлить. Я просто предупреждаю тебя.

— Ну, я пока не покушаюсь на твою честь.

— Пока? — так, а это уже куда интереснее.

— В данный момент.

— В какой именно? — Брук, чему-то там улыбнулся, поковырявшись, видимо, в голове и начал двигаться. Чёрт! И двигался он прямо на меня. Трижды чёрт! Сзади холодная стенка кабинки лифта, спереди его высокая фигура и горящие глаза. А у меня парализовано все тело. Конечности просто отказываются слушаться, когда Брук нависает надо мной.

— Точно не сейчас, — я смотрю на его губы, которые от меня находятся в паре сантиметров. Нервно облизываю свои. Господи, дай мне сил.

— Не вздумай, Брук. Держи свои губешки при себе, — кажется, даже голос дрожит от волнения. Ну, почему этот пресловутый лифт не начинает работать, как во всех стандартных фильмах или книгах? Блин…

— Они мне уже не подчиняются, — улыбается он, огораживая мне путь отступления с одной стороны, но при этом предоставляя выбор. Мы оба знаем, что никуда это не заведёт, мы оба знаем, что у нас времени не больше месяца, а так же оба знаем, что нас влечет друг к другу. И?

— Ой, делай уже что задумал, — выдыхаю тяжело, а затем чувствую его губы на своих.

От головы отливает кровь, скапливаясь совсем в другом месте, где сейчас живность танцует шаманские пляски от перевозбуждения. Вот он, настоящий, потрясающий, в моих руках. А они в свою очередь начинают исследовать вверенную им территорию. Хорошо! Да, блин! Мне просто сносит крышу от одного поцелуя. Что же будет дальше?

4

«Все наши беды из-за женщин». Сказавший это, видимо, был чёртов гений, потому что только за одну эту фразу можно было бы смело дать Нобелевскую премию.

И у него была одна беда…Денис тяжело вздохнул, сидя у экрана огромной плазмы, где сейчас мелькало лицо Вари. Эта самая его беда с бережностью держала на руках годовалую малышку, которая все время пыталась сбежать. Его не было рядом в этот момент. Как и в тот, когда их забирали из роддома. Или в тот, когда Варя залезла в шкаф с мукой и «уделала» всю кухню, оставляя за собой следы своих крохотных ладошек и коленей, когда пыталась ползком скрыться с места преступления.

И чем дальше она взрослела на этих записях, тем страшнее ему становилось, потому что казалось, что он пропустил целую жизнь, которую теперь не наверстать.

Почему-то Брук сразу принял мысль об отцовстве, как осознанный взрослый мужчина. Но все никак не мог перестать злиться на Женю. Почему она не сказала? Почему не дала возможности участвовать в жизни из дочери.

Как, порой, бывает жестока жизнь. Ещё три дня назад он даже не задумывался о детях. Да, возраст был подходящий, но женщина, которая должна была подарить ему первенца ещё не нашлась…вернее, он не знал, что она есть. Почему-то думал, что первенцем будет сын, которого он будет ставить на коньки, даст в руки клюшку. А тут…судьба словно издевалась.

Девочка. Прекрасная девочка с золотистыми локонами и огромными голубыми, как у него, глазами. А Женя…она рядом. Она тянула на себе весь этот груз. Сама. Да, с ней рядом была ее семья, но опять же, его ведь не было.

Что-то внутри радостно сжималось от осознания, что у него появился ещё один близкий человек, несмотря на то, что они ещё не были знакомы. От волнения все внутренности сжимались.

Он просидел всю ночь…все, что он пропустил за эти шесть лет, он уместил всего в одну ночь. Несправедливо. Но зато понял, что характер его дочери достался ого-го, и от этого боялся, что она его просто не примет.

Думал много, даже голова начала болеть от всевозможных вариантов развития событий. Но вывод он сделал все же из своей бессонной ночи: Женю он обвинять не будет, но она должна ответить за свой обман. И эта его месть будет изощрённой

Три часа сна и тренировка, в которой из него выжали последние соки.

Нет, Брук никогда не жаловался, всегда выкладывался по полной. Но сегодня эмоциональный настрой совершенно отличался от всех предыдущих дней.

— Если ты будешь «спать» вечером, — заявил Карелин, пригрозив ему пухлым пальцем, — сядешь на скамейку вместо второй пятерки. Понял?

— Так точно! — отрапортовал Брук, еле волоча ноги в раздевалку. То, что он был звездой в НХЛ, ни черта не означало, что здесь у него будет та же слава. Этот Адамыч тот ещё тип, с которым лучше не спорить. Да он и не собирался. Хотел просто играть, хотя «королевских» условий, какие были у него в Канаде, никто не собирался ему создавать. Но, зато у него теперь была ещё одна причина зацепиться за эту команду и город, если, конечно, Паше не взбредёт ещё что-то в голову, и его снова не продадут куда-нибудь подальше.