Владимирова Екатерина - И телом, и душой
Лена не позволяла себе расслабиться. И тут…
— Я тебе не верю, Леночка, — проговорила Лидия тихо.
Лена сглотнула, стиснула зубы и закрыла глаза, наклоняясь над столом, словно удерживаясь за него, как за единственную опору. Ноги могли подвести ее, став ватными, она это знала.
И почему же она не может врать с достоинством, так, чтобы поверили, что она говорит правду?!
Лена услышала тихие шаги за своей спиной. Хотела взмолиться, чтобы Лидия не подходила, но не смогла, из горла не вырвалось ни звука.
— Как только вы вошли, я поняла, что что-то произошло, — проговорила Лидия.
Лена закусила губу.
ЧТО-ТО произошло уже девять лет назад.
Все началось еще тогда. А продолжалось сейчас. Как в кошмаре.
— Девочка моя, — услышала она голос Лидии за своей спиной. — Я же вижу, что что-то произошло!
Лена вздрогнула, как от удара, почувствовав прикосновение теплой руки к своему плечу.
— Это… из-за прошлого? — тихо спросила свекровь, поглаживая девушку по плечу. — Да?
Как бы Лене хотелось сейчас исчезнуть! Раствориться в воздухе, превратившись в дымку! Просто забиться в угол и ждать там, пока ее не оставят в покое.
Как больно! Воздуха мгновенно стало мало.
Как больно вспоминать! Как больно переживать все вновь! Как больно… жить рядом с любимым человеком девять лет и знать, что на то была воля судьбы, а не его собственное желание!
— Леночка, — позвала Лидия, обхватывая девушку за плечи, трясущиеся от рвущихся рыданий. — Лена! — сказала она громче и повернула ее к себе, вынуждая посмотреть себе в глаза. Поймав растерянный взгляд темно-карих глаз, она твердо, выделяя каждое слово, произнесла: — Пора забыть то, что было! Слышишь?! Пора забыть!
Лена все же не сдержалась. Губы предательски задрожали, и из глаз ринулись горькие слезы.
— Нет… — прошептала она, всхлипывая. — Он никогда не забудет…
— Девочка моя! — воскликнула Лидия Максимовна, прижимая Лену к себе, укачивая ее, как ребенка. — Леночка…
— Он никогда не забудет! — прорыдала Лена, не сдерживаясь, прижимаясь к свекрови все сильнее, а потом тихо добавила: — И не простит.
— Объяснишь, что с тобой творится в последнее время?! — с ходу выпалил отец, едва они оказались в его кабинете.
Максим не успел и шага ступить, уставился на него с непониманием в глазах.
— О чем ты?
Александр Игоревич подошел к нему вплотную.
— Прикрой дверь! — сказал он и, Макс исполнил просьбу.
— Я о тебе и твоем отношении к Лене, — проговорил отец, подходя к столу.
Макс помрачнел, губы сжались в плотную линию.
Вот о чем, о чем, а об его отношениях с Леной он говорить не желал! Это его дело! Его и Лены. И больше никого касаться не должно! Касалось девять лет назад, а теперь — уже нет.
Максим прошел вперед и остановился в центре комнаты, не глядя на отца, смотрящего на него в упор.
— У нас все хорошо, — выдавил он из себя. — Что тебя волнует?
— Почему ты запретил ей приехать к нам погостить? — напрямую спросил отец
Макс засунул руки в карманы брюк. Вот так и знал ведь, что припомнит он ему это!
— Она нужна мне в городе, — он сделал несколько шагов в сторону, словно стараясь найти уголок, где можно было бы спрятаться от этого пугающего чувства страха оттого, что отец обо всем догадается. — У нас благотворительный вечер в следующую субботу!
— Тогда после этого твоего вечера! — упорствовал отец, не желая отступать. — После у тебя никаких вечеров нет в планах?
Руки Макса сжались в кулаки, а на скулах заходили желваки.
Какого черта отец вообще затеял этот разговор?! Неужели неясно, что он никуда не отпустит Лену без себя?! Что тут непонятного?! Не хочет он этого! А вот почему не хочет… Это уже другой вопрос.
И Макс помрачнел от мыслей, захвативших его в водоворот.
— Скажи лучше прямо, что не хочешь отпускать ее от себя и на шаг! — воскликнул вдруг отец.
Максим мгновенно устремил взгляд на отца. Глаза сузились, в уголках губ появились морщинки. Он сильнее сжал руки в кулаки.
Нет, это не так! Кричало что-то внутри него! Рвалось наружу, выплескиваясь из него потоком бранной ругани и неконтролируемой злости. Не так!
Хотелось доказать не только отцу, но и всему миру… Что?! Что доказать, черт возьми?!
— Я могу! — сквозь зубы выдавил Макс.
Колесников-старший уставился на него.
— Можешь, — согласился Александр Игоревич. — Но не хочешь!
Макс буквально взревел. Ярость загорелась внутри огненным пламенем, раскаляя дотла всего его. Синие глаза превратились в черные точечки, брови сошлись на переносице. Он тяжело задышал. Из горла не сорвалось ни слова.
Сейчас ему больше всего на свете захотелось разнести все в пух и прах! Руки так и чесались съездить кому-нибудь по физиономии. А рядом, как назло, только отец, провоцирующий его своим прямым взглядом в упор и выражением чертового понимания всего, что с ним творится, на лице!
Макс заметался по кабинету, как тигр в клетке, удерживая руки в карманах брюк, чтобы ненароком не разбить что-нибудь. Не глядя на отца, не желая что-либо отвечать ему. Правду или ложь… Неважно!
Он просто не желал об этом говорить, вот и все!
Только бы сдержаться! Только бы сдержаться!
— Я жалею, что заставил тебя это сделать, — проговорил вдруг отец с тяжелым вздохом.
Макс резко остановился и, тяжело дыша, пропыхтел:
— Что сделать?
— Заставил тебя жениться.
Макс поджал губы и, как ни странно, стал остывать.
Девять лет назад, он бы подтвердил слова отца. Сказал бы, что да, зря!! Что он испоганил всю его жизнь, послал к чертовой матери все его мечты и надежды, отнял у него право выбора, заставил его подчиниться обстоятельствам. Дважды!
Но сейчас… Сейчас это уже…
— Теперь это уже неважно, — проговорил Максим, поворачиваясь к отцу спиной. Чтобы тот не увидел странного блеска в глазах, полыхнувшим синим пламенем?
— Ты делаешь ей больно, — тихо проговорил Колесников-старший и посмотрел на сына.
О ком говорит отец, можно было и не угадывать.
Макс поморщился.
— Нет.
Александр Игоревич двинулся на него.
— Да что я говорю, — проговорил он, сведя брови. — Ты сам себе больно делаешь!!
Макс молча смотрел на него, сжав зубы. Слова отца, словно ножи впивались в сердце. Вновь бередили те раны, которые, он думал, уже залечило время. Неужели девяти лет оказалось недостаточно?!
Макс раздраженно повернулся к нему спиной, сдерживая себя, чтобы не закричать.
Не собирается он слушать эту чушь! Отец ничего не понимает! Никогда не понимал! И сейчас не должен… не имеет права просто…
