Марселла Бернстайн - Обет молчания
— Может, вспомнишь, если постараешься? — вставил Майкл. Она помотала головой, но он продолжат настаивать: — Умалчивание важной информации есть, по своей сути, скрытая форма лжи.
Она вспыхнула.
— Не помню — значит не помню. — Ее взгляд был уклончивым, ничего не значащим, таким как, например, пожатие плечами. — Если вы утверждаете, что молчание заменяет ложь, то в нем и следует искать правду.
Майкл открыл было рот, чтобы возразить ей, но Виктор, передавая Кейт десерт, осадил его пыл, положив ему руку на плечо.
— Вероятно, одна из вас была более активна, чем другая. Более экстравертна, — предположил он.
Кейт рассеянно обмакнула палец в шоколад и медленно облизала его. Вытерев рот салфеткой, она в задумчивости коснулась пальцем губ.
— Это была я. Я носилась повсюду и повсюду совала свой нос. Я была более общительной. Мама считала меня агрессивной. — Ее голос перешел на шепот. — Да что мама, все вокруг так говорили.
— Выглядит так, — мягко сказал Виктор, — словно они сами программировали тебя на такое поведение.
Кейт разом сникла. Когда она подняла голову и посмотрела на отца Майкла, в ее потухшем взгляде читались такая неизбывная боль и тоска, что ему, забыв обо всем, захотелось обнять ее, крепко прижать к себе, защитить. Зоя пристально наблюдала за ней.
— Очень часто тот, кого окружающие привыкли считать лидером, таковым в действительности не является. — Зоя говорила вполголоса. — Это лишь видимость. Иллюзия. То, что лежит на поверхности. О том, что происходит внутри таких взаимоотношений, мало кто догадывается. Тебе ведь это хорошо знакомо? В вашей паре первую скрипку играла Сара?
На секунду у Кейт перехватило дыхание. Где-то в глубине сознания она снова почувствовала себя маленькой девочкой, задыхающейся от волны нахлынувших чувств. Она отрывисто кивнула, с яростной сосредоточенностью ребенка продолжая ковырять мороженое.
Не поднимая головы, она, словно желая завершить навязанный ей разговор, сказала:
— Не хочу больше говорить о ней.
Майкл и Зоя переглянулись.
— Пойду принесу сыру, — сказала Зоя. — Майкл, мне потребуется ваша помощь.
Шоны обсуждали, куда Майклу повести Кейт на следующий день. Внезапно Зоя замерла, словно услышала шум.
— Что такое? — Виктор Шон покосился на дверь. — Кто к нам в такой час?
— Кажется, я знаю кто, — сказала она. — Правда, не через дверь. — Она снова опустилась в кресло, положила руку на живот и слегка погладила.
— Вон оно что… — с нежностью в голосе произнес отец семейства.
Виктор и Зоя улыбались друг другу, излучая любовь и нежность. Кейт и Майкл, разом ощутив этот мощный поток флюидов, растерянно смотрели по очереди то на одного, то на другого.
— Ты уверена? — спросил Шон.
— На все сто, — ответила Зоя.
— Звонить в больницу или на машине доберемся?
Зоя не могла удержаться от смеха.
— Что-то вы, профессор, растерялись. Нечто подобное в вашей жизни уже, насколько я помню, случалось.
— Сейчас, шеф, командуете вы. Так как прикажете?
— У-уф. — Зоя расслабила мышцы и опустила плечи. — Уверена, времени хватит еще на чашечку кофе.
Виктор Шон задвинул стул.
— Ну уж нет. Я прекрасно помню, как и где появился на свет Хью только потому, что ты почему-то решила, что в запасе еще много времени. — Он окинул взглядом присутствующих в комнате. — Дело в том, что наш бэби родился в машине, на скорости семьдесят миль в час. Зрелище, скажу вам, не для слабонервных. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Так что, увольте. Я не знаю, хочешь ты этого или не хочешь, но мы едем в больницу немедленно.
— Хорошо, хорошо. — Она состроила гримасу. — Властные мужчины всегда были в моем вкусе.
Не закончив фразы, Зоя резко и глубоко вздохнула. Виктор сразу стал деловито-озабоченным.
— Майкл, будьте добры, подгоните машину. — Он бросил на стол ключи. — Я схожу за твоей кофтой, дорогая. Сумка на месте?
— Да, под лестницей. Я готова, только пожелаю детям спокойной ночи.
— Лучше не надо, разбудишь. — Он поцеловал ее в макушку. — Через два дня ты будешь дома. Пообещай мне, что не задержишься там надолго. Сама знаешь, хозяйка из меня никудышная.
Зоя двигалась осторожно, маленькими шажками.
— Если бы это зависело только от моего желания. Не обессудь.
Она остановилась, чтобы перевести дыхание.
— Подожду здесь, на второй этаж мне не подняться.
— Чем я могу помочь? — спросила Кейт.
— Просто побудь с ней, — отозвался Виктор. — На всякий случай. Я мигом.
— Хм, одну минуту, Виктор. Мы изрядно выпили сегодня.
Шон махнул рукой.
— Не тревожьтесь об этом. Я выпил лишь один бокал вина и море минеральной воды.
Несколько минут спустя Виктор Шон подъехал к воротам. Кейт и Майкл стояли на крыльце. Машина резко дала задний ход, въехав в полосу света, падающего на дорожку из раскрытой двери. Виктор высунул голову из окна.
— Кажется, нам приходится оставить на вас детей. Приношу свои извинения, но так уж вышло. Ничего?
Майкл обернулся к Кейт, и они почти одновременно сказали: «Конечно!»
— Ради бога, скорее в больницу!
— Хью может проснуться ночью. — Шон включил стеклоочистители, хотя никакого дождя не было в помине. — Луиза позаботится о нем, ей нравится с ним возиться. Ей всего лишь десять, но никого он так не слушается, как ее, она для него главный авторитет.
— Если возникнут проблемы, свяжитесь с моей мамой, — сказала Зоя, выглядывая из машины. — Ее зовут Джанет. Ее домашний телефон в аппарате. Кнопка ноль шесть.
Виктор выжал сцепление.
— Можете сообщить ей, — добавил Виктор, перебивая шум мотора, — когда она в очередной раз станет бабушкой. Там же в памяти телефон больницы. Я позвоню утром, если сам не вернусь к тому времени.
Автомобиль покатил по дорожке. Кейт помахала им вслед и крикнула:
— Удачи, Зоя! Удачи!
Виктор поднял вверх большой палец.
— Все под контролем.
Майкл бросился вслед отъезжающей машине.
— Фары! — закричал он. — Включите фары!
Глава 32
Теплые капли дождя туманом повисли в воздухе, уснувший сад трепетно подрагивал влажной листвой. Они шли молча, наслаждаясь ночной свежестью. Кейт наклонилась, провела рукой по мокрой траве и приложила влажные ладони к лицу, вдыхая аромат терпкого травяного настоя. Босыми ногами она осторожно ступила в траву, ощущая между пальцев маленькие травинки. Майкл с ужасом представил себе тюрьму Холлоуэй с бьющими в нос запахами дезинфицирующих средств и с уродливыми бетонными коридорами. Интуитивно он почувствовал, как много она потеряла за годы, проведенные в колонии. Они оба были в равной степени одиноки, но к одиночеству их привели разные дороги.
