Натали Фокс - Опасные леди
Он что-то сонно пробормотал, ощутив ее легкие нежные ласки, но еще не проснувшись. Жарко дыша, она касалась легкими поцелуями плеч, шеи и наконец кончиком языка обежала вокруг уха, одного из самых его чувствительных мест.
Он издал стон, покорный стон, затем повернулся и обнял ее, и это заставило ее содрогнуться от ужаса при мысли о том, что она задумала. Слишком скверно! Она не может, не должна так поступать. Это невыносимо и…
А затем его рот жадно припал к ее устам, а руки обвились вокруг нее, и он прижал ее к себе так сильно, что она почувствовала крепость его возбудившейся плоти и… и отступать стало поздно.
Но почему теперь все не так? – удивлялась Джесс. В его поцелуе ей чудилось отчаяние, отчаяние же заставляло ее льнуть к нему. Но затем она поняла почему и догадалась, что он осознает это тоже. Это их последние ласки. Нет, раз уж она пришла к нему и он ее принял, думать об этом сейчас просто нельзя. Сознание должно отступить, не время думать. Сейчас они находятся там, где нет места мыслям, где существуют только чувственность и жажда наслаждения.
Он ласкал ее, жадно целуя в губы, в шею. А когда его губы коснулись набухших грудей, сначала одной, потом другой, она стиснула зубы, чтобы стон блаженства не прорвался наружу. Потом он снова целовал ее в губы, а она вцепилась ему в спину, так что пальцы впились в кожу, и пылко ответила на его страстный порыв.
Она почувствовала, как сильно он возбужден, и раздвинула ноги. Он прижался.. ней, и сердце ее остановилось в ожидании.
Но ничего не произошло, он просто все теснее прижимался к ней и продолжал целовать, целовал в губы, потом снова ласкали целовал грудь, затем приподнялся и поцелуями приблизился к животу и дальше, вниз… Она напряженно ждала, руки ее, закинутые за голову, вцепились в подушку, дыхание прерывалось, а когда он достиг языком самых чувствительных и уязвимых мест, ей показалось, что она сейчас умрет. Она не могла пошевелиться, совершенно обессилела, а он все ласкал и ласкал ее нежно и страстно, заставляя испытывать танталовы муки вожделения.
Когда наконец он вернулся и снова поцеловал ее в губы, ей хотелось плакать от осознания того, что ими потеряно. Она прильнула к нему с одним только желанием слиться с ним воедино, навеки стать его неотъемлемой частью. Теперь, когда он ласкал ее тело, когда легкие и нежные движения его пальцев довели ее до полного изнеможения, ей казалось, что он применяет к ней некую изощренную изнурительную пытку.
Джесс про стонала его имя, и он наконец мощно овладел ею, жаждущей и страстной. И когда это произошло, ни одна клеточка ее тела не могла поверить, что он способен оставить ее.
Не в силах больше сдерживаться, она громко стонала, все мысли, все сомнения и надежды оставили ее, было только наслаждение упоительной близостью. Она чувствовала, что они оба приближаются к завершению, и, когда это произошло, она трепетно ощутила тугую струю жизни, исходящую во чрево ее, вечный поток жизни, ниспосылаемый смертным.
Потом, лежа рядом с ним, она не смогла удержать слез. Он никогда не узнает, как истинно и глубоко она любит его. Она повернулась и зарылась пылающим лицом в подушку, вдыхая запах его волос и зная, что все это происходит в последний раз.
Он обнял ее и повернул к себе. В свете свечи, догорающей в стеклянной чаше, она разглядела его лицо, правда, неясно, но достаточно отчетливо, чтобы заметить холодность взгляда.
– С чего это вы вдруг вздумали? – спросил он.
Его тон и выражение глаз говорили о том, что он недоволен собой. Она не удивилась и даже, как ни странно, не огорчилась. Правда, в те секунды, когда он поворачивал ее к себе, у нее мелькнула надежда: он скажет ей, что любит ее, что жить без нее не может. Но нет, пустые надежды…
– Я думала, вы понимаете, – глухо пробормотала она.
– Понимал бы, не спрашивал бы.
– Ну, не ожидала! – Она вздохнула и перевела дыхание. – Многие удивились бы, услышав от вас столь глупый вопрос.
– Себя, полагаю, вы не включаете в число этих многих. – Она весьма натянуто улыбнулась.
– Думайте, как вам угодно… Я просто хотела убедиться, что мужское начало – не главное в любовных утехах.
– Но вы, однако, без меня не обошлись, – парировал он.
– Как и вы без меня, но, полагаю, это только подтверждает мою точку зрения, что я могу соблазнить вас и без вашего соизволения.
– Не уверен, что понимаю вашу точку зрения, но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.
Она посмотрела на него. Вряд ли он слукавил. Ему действительно, наверное, все равно, пришла она, не пришла, а раз пришла, она или другая, он просто взял предложенное. И эта мысль глубоко ранила ее, ибо она все еще ожидала какого-то чуда.
Медленно, ощущая тоскливую боль в сердце, она поднялась и нагая стояла рядом с постелью, глядя на него сверху вниз.
– Помните, когда мы впервые встретились, вы подумали, что я проститутка? Я еще сказала тогда, что вам не удастся затащить меня в постель, а вы ответили, что вам и не хочется, а если бы захотелось, то вы бы хорошо заплатили, и проблем с этим не возникло бы. Так вот, тогда я и не подумала бы, что вы способны так хорошо платить. Миллион фунтов стерлингов. Однако, Уильям, вы это сделали. Вот, значит, почем теперь процедуры гигиенического очищения!
Она увидела, что глаза его потемнели, что он разъярен, и это удовлетворило ее, ибо гнев гораздо лучше холодности, которую он выказывал до того.
– Мне кажется, я вполне отработала свой миллион, не так ли? Ведь надо было хоть как-то возместить вам финансовые потери…
– Я ничего не желаю больше слышать! – резко прервал ее Уильям, приподнялся на локте и выпалил ей в лицо: – Я проклинаю тот день, когда спутался с вами! Вы и есть то самое, что я подумало вас сначала. Расчетливая, алчная, изворотливая и…
– И, образно говоря, плюющая вам в лицо, Уильям Уэббер! – договорила за него Джесс. – Вы никогда не считали меня тем, чем обозвали тогда и сейчас, вы с самого начала знали, кто я, и за это я ненавижу вас. Ненавижу!
– Отвечаю на ваши чувства взаимностью, в этом можете не сомневаться, – сказал он презрительно. – Теперь, Джессика, выметайтесь отсюда. Берите свой миллион и выметайтесь из моей жизни. .
– Нет ничего, что я сделала бы с большим удовольствием!
– Вот и прекрасно. А то вы прилипли ко мне, как банановый дайкири, уж и не знаю, как поскорее очиститься от этой мерзкой липкой сладости, которую я терпеть не могу!
– Ха! Не мешало бы добавить чего-нибудь кисленького! – вскричала Джесс, убирая сжавшиеся кулачки за спину, в страхе потерять контроль над собой и наброситься на него, как тогда, на пристани. – Так вот, прежде чем уйти, я это сделаю.
