Агатовый браслет - Екатерина Владимировна Овсянникова
– Что именно? – Арчибальд задумчиво поднял бровь.
– Моя болезнь… Она может передаться ребенку?
– Ваша потеря зрения вызвана травмой, поэтому будьте спокойны – малыша недуг не коснется. Что же насчет лекарства, то я еще работаю над ним, и, скорее всего, к зиме можно будет приступить к лечению. Если повезет, то к Новому году сможете своими глазами увидеть не только мир вокруг, но и родную семью.
Генрих с улыбкой кивнул, а я на радостях оперлась ему на грудь. Внешне, возможно, этого не было заметно, но счастье переполняло каждую частичку моего сердца. Теперь у меня и вправду настоящая семья!
Этим же вечером мы вернулись в еще украшенный цветами домик, где нас встретили Грегор и Зельда с гостинцами. Добрая старушка не поленилась не только посидеть с мальчишкой, но и приготовить угощение.
– Спасибо, что присмотрели за ним в наше отсутствие, фрау Зельда, – поблагодарил соседку Генрих, с аппетитом откусив кусок пирога. – М-м-м, как всегда вкусно.
– Не за что, Генрих. Вы ж с Эрикой для меня теперь как родные дети, так что грех вам не помочь.
Упоминание о детях разбередило во мне мысли о нашем будущем ребенке. Я же совсем не смыслю в воспитании детей. Ладно Грегор уже большой, а как быть с младенцем?
– Скажите, а вы в воспитании маленьких детей понимаете?
– Мне тоже очень интересно, – поддакнул Генрих.
Старушка любезно улыбнулась.
– Давно это было, конечно, но кое-что еще помню. А почему вы спрашиваете? Неужели о своих детях задумываетесь?
Щеки мои нещадно покраснели от смущения, будто к ним приложили раскаленный камень.
– Не задумывались, но вот уже ждем…
Соседка так просияла, будто новости счастливее не слыхивала.
– Детки, я так за вас рада! Конечно, если понадобится, всегда можете обратиться ко мне за советом! Возраст, правда, у меня уже не тот, чтобы долго с младенцами сидеть, но про распашонки, пеленки и питание для малышей я еще что-нибудь да помню. Вы главное не скромничайте, родные мои.
– Спасибо, Зельда. Обязательно буду заходить к вам за советом, – с улыбкой ответила я, незаметно чуть ближе прижавшись к будущему супругу.
Новость, разумеется, услышал и Грегор. Какое-то время мальчишка сидел как вкопанный, разинув рот от удивления, а потом с улыбкой обнял своего пушистого друга.
– Ральф, ты слышал? У меня будет сестренка! Или вообще братик! Как здорово!
Радостный ребенок ничего нам не сказал, просто убежал с псом на улицу, чуть-чуть недоев свой пирог. Мы же лишь рассмеялись и продолжили чаепитие, но на душе после улыбки Грега стало гораздо легче – похоже, он, как и мы, очень даже рад пополнению в семье.
Через пару дней, когда Арчибальд со спокойной душой сообщил об окончании лечения, я высказала Генриху просьбу посетить «Лазурную фиалку». Точнее, то, что от нее осталось. Несмотря на обещание Арчибальда подсобить с поиском ремонтной бригады, сердце мое все равно невольно обливалось кровью от вида некогда чудесного здания, заполненного цветами и изысками от бывшей хозяйки. Теперь же от прежней красоты не осталось ничего…
– Не горюй, цветочек, отстроим магазин еще прекраснее, чем раньше, – успокаивал меня любимый, заботливо поглаживая мое запястье. – Лучше подумай о нашей малышке и не беспокойся лишний раз.
– А почему ты решил, что будет малышка? – усмехнулась я.
– Я просто представил, какой она могла бы быть красавицей, поэтому сердце мое растаяло, – Генрих лукаво улыбнулся и погладил мое плечо. – Да и у нас уже есть в семье двое мужчин, нужно сравнять количество.
У меня не нашлось сил возразить. Каждое слово жениха звучало искренне и будто преисполнено любовью. Так мы и стояли у руин магазина, представляя, как он обновится в будущем, пока нам не встретилась одна постоянная клиентка. Молодая женщина часто приходила к нам за пионами, своими любимыми цветами, и теперь, разумеется, о ее покупке у нас не могло быть и речи.
– Ох, какое горе! Соболезную вам! – ахала она. – Что вы теперь будете делать?
– Пока, как вы понимаете, продать вам свежих пионов не получится, – пожала я плечами. – А магазин будем ремонтировать постепенно, когда-нибудь в обозримом будущем, может, и откроем.
Женщина встрепенулась и убежала куда-то за угол, откуда выскочила потом уже под руку с мужчиной. Видимо, ее мужем.
– Мы же поможем, правда? – науськивала она, косо поглядывая на незнакомца.
– Конечно, дорогая, – кивнул мужчина. – Хоть сейчас готов!
На шум подошло еще несколько зевак – бывших покупателей.
– Мы тоже можем подсобить, если нужно.
– И мы!
– А я могу вам наплести корзинок для цветов, если хотите! – вызвалась еще одна частая покупательница.
Я наблюдала за столпившимися у магазинчика людьми и не могла связать ни слова от удивления.
– Милая, все хорошо? – забеспокоился Генрих.
– Да, все в порядке, – отмахнулась я. – Просто удивляюсь этим людям и их желанию нам помочь. Я же до этого видела лишь равнодушие и презрение, им было все равно на мои горести и беды… Почему сейчас все не так?
– Конечно, я могу ошибаться, но мне кажется, что ты просто хотела видеть людей такими: злыми, надменными, грубыми. Привыкнув к такому отношению, ты и подумать не могла, что однажды судьба сведет нас с тобой вместе. А теперь вспомни Зельду, Кристу, Марию, Хильду… Все эти люди ни разу не сказали тебе грубого слова и всегда готовы помочь, – рукой он обогнул развалины магазина и гостей. – В сердцах этих горожан о тебе и «Лазурной фиалке» тоже остались лишь теплые воспоминания, так что не удивляйся их стремлению прийти на выручку и прими их помощь.
Слова будущего супруга заставили задуматься. Похоже, есть в них доля правды. С первых дней жизни в приюте я видела много надменных и злых людей, но были среди них и хорошие друзья. Взять ту же Имму и Бриджит… Ожидая от всех плохого, я и вправду отодвинула в сторону все хорошее…
– Ты прав, любимый. Давай тогда начнем ремонт.
– Точнее, мы начнем, тебе тяжелую работу делать нельзя, – Генрих знакомо шевельнул бровью, будто подмигнув мне, а потом повернулся к толпе добровольцев. – Ремонтом займемся потом, давайте пока разберем руины, ребята!
Два раза людей просить не понадобилось. После команды толпа мужчин принялась дружно разбирать сгоревшие руины, и уже к вечеру от обломков не осталось и следа. Лишь обугленный остов здания говорил
