Солнечный ветер - Марина Светлая
А теперь короткое слово «нет» открывало дорогу — не назад, а вперед. Но он все еще не мог ехать. Стоял на улице и жадно курил, стряхивая пепел и поеживаясь под порывами ветра. А потом гулко выдохнул и быстро, чтобы не передумать, написал ей:
«Спокойной ночи, пацёрка моя».
«Спокойной ночи», — так же быстро ответила Милана и, чтобы так же, как и он, — не передумать, отключила интернет и решительно отбросила телефон на соседнюю подушку. У нее есть план действий на ближайшую неделю. Поездка в Милан и разговор с Назаром. А потом она решит, что делать дальше.
А значит, спать. И спать одной.
Иначе прошлое ее догонит, а ей так не хочется прошлого. Она хочет будущего. И каким оно будет — решается прямо сейчас.
Вот только откуда ей было знать, что то ли будущим, то ли прошлым озадачена не только она? И что ее решения неминуемо запустят цепную реакцию в судьбах других людей — Милана тоже подозревала смутно. Но уж к чему она точно не была готова, так это к тому, кто окажется на ее пороге на следующий день, начавшийся так хорошо — с раннего «Доброго утра, пацёрочка!», едва включила телефон, традиционного уже завтрака, доставленного курьером, веселой болтовни с Данилой, прогулки с Грыцем и поездки в школу — Милана отвезла сына сама. Они все еще побаивались отпускать Даньку одного, поскольку страх перед появлением Стаха так никуда и не делся.
Потом Милана вернулась и взялась за ответственную и сложную задачу — за собственные сборы, укладывая вещи в чемоданы и на ходу принимая решения не менее сложные, чем как жить. Потому что «что надеть» — это тоже важно. Звонок в домофон застал ее посреди гардеробной, когда она держала в каждой руке по вешалке с платьями, определяясь, в каком пойти на афтепати после открытия. А после звонка в комнату заглянула Павлуша и озадаченно проговорила:
— Миланонька, к вам тут какая-то женщина сильно просится. Анной Слюсаренко представилась. Я пока не пускала. Поговорите?
— Я не знаю никакой Анны Слюсаренко, — отстраненно проговорила Милана, все еще раздумывая над платьями. Сквозь эти раздумья пробилась мысль, что есть что-то смутно знакомое в фамилии гостьи, и когда Павлуша понимающе кивнула и повернулась, чтобы выйти, в голове щелкнуло. Анька! Ну, конечно. Милана ошеломленно опустила руки и проговорила: — Павлуша, стойте! Впустите ее.
Домработница только пожала плечами, чуть вскинув брови — да мало ли, что там в хозяйкиной голове витает сейчас перед поездкой. И спустилась вниз, чтобы разблокировать дверь в подъезд. А еще через минут пять внизу прозвучал негромкий, теперь уже почти совсем незнакомый голос бывшей… кого? Соперницы, что ли?
— Мне здесь подождать?
— Да, она сейчас спустится. Чаю?
— Если можно, воды.
— Минуту.
А потом Павлушин крик из-под лестницы:
— Милана Александровна, а вы чаю будете?
— Нет, спасибо, — отозвалась хозяйка, появившись на лестнице, и стала спускаться вниз, к своей неожиданной гостье, одновременно разглядывая ее и пытаясь угадать, что ее сюда привело.
Аня сидела на диванчике и, задрав голову, тоже смотрела на нее во все глаза. Глаза, к слову, были подкрашены несколько ярче, чем то приличествует времени суток, но черт с ним. У нас в стране женщины себя украшают кто во что горазд. Укладка у Ани — волосок к волоску, идеальное каре, будто бы только что из салона. Теперь она платиновая блондинка… к загару не слишком идет. Хотя миловидность ее никуда не делась. Губки, лоб — явно покалывает. Она похудела, постройнела, что удачно подчеркивалось брючным костюмом, сидевшим на ней, как влитой. И плечи ее, обтянутые темно-синей тканью, сейчас были расправлены. Только ладони с красным маникюром нервно сцеплены на коленях, будто бы так она пыталась за что-то держаться.
Симпатичная, вполне ухоженная женщина… под сорок. Или немного больше.
Аня вдруг улыбнулась и, доказывая свою озадаченность ровно тем же, чем была в эти секунды занята Милана, выпалила:
— А ты выглядишь моложе, чем на фотографиях. Я бы даже не подумала.
Милана мысленно хмыкнула, точно зная, что даже в своем домашнем платье, без грамма макияжа и с волосами, собранными в обычный хвост, выглядит в разы привлекательнее Ани в ее образе «выйти в свет».
— Здравствуй, — спокойно сказала Милана, присаживаясь в кресло, напротив гостьи. — Очень неожиданно тебя здесь увидеть.
— Да? А мне казалось, что в свете всего происходящего наша встреча была только делом времени. Я ведь в Кловск перебираюсь как раз.
Милана скорее почувствовала, чем осознала, куда клонит Аня. Но помогать ей в этом она не имела ни малейшего желания, и потому продолжила гнуть линию непонимания.
— Если честно, не вижу связи. При чем здесь я?
— А ты ни при чем? — усмехнулась Аня. — Ну ладно! Считай, что мы с сыном решили перебраться поближе к отцу. Ведь оно как? Наш папа работать поехал. А когда мужик один долго живет, то вечно попадаются всякие шлёндры, которые перед ним из трусов выпрыгивают. Ты же понимаешь, да? Назар мужик хороший, но нестойкий.
«Который без присмотра начинает дневать в чужих домах. А дай волю — и ночевать станет», — мысленно договорила Милана. Вот и разложилось все по полочкам. Упорядочилось. Следом она отчетливо услышала Олексино «А я предупрежда-а-а-а-ал…», и смахивая наваждение, Милана сочувственно проговорила:
— Хлопотно, наверное, сторожить его постоянно.
Аня вспыхнула, смерила Милану быстрым злым взглядом и выпалила:
— Не твое дело! Я его всю жизнь люблю, тогда как ты по подиумам шляешься. И понятия не имеешь, как он жил и что с ним было. Вот зачем тебе Назар, а? Зачем? Ты… ты богатая, красивая, умная. У тебя этих мужиков — какого хочешь бери. Но нет, опять на пути встала, еще и дитем привязываешь, а он верит! Как тебя видит, так дуреть начинает. Откуда ты только
