Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна

– Завязывай, а? – хмурится папа, пристраивая руки на её животе. – Нервничать нельзя.

– Раньше об этом нужно было думать! Или ты решил просто пригласить всех, кто делал мне предложение до тебя? Где же тогда Солнцев?!

– Да, я, блядь, пригласил твоих бывших! – неожиданно вспыхивает папа и переходит в явное нападение, хватая её за плечи, отрывая от пола и резко разворачиваясь. В мгновение ока меняется с ней местами, припечатывая к стене. А вот тембр голоса, напротив, понижает. Склоняется над ней, уперевшись ладонями в стену на уровне её головы и что-то так тихо нашёптывает, что дядя Матвей недовольно брякает из своего укрытия:

– Блядь. На самом интересном месте.

– Пашка… – тает мама, обхватывая папу обеими руками, а по всему моему телу бегут полчища колючих мурашек. – Ну я же не знала… почему ты не сказал?

– Охуеть диалог, – ворчит папа, опуская руки на мамин живот. – Дорогая, я позвонил твоему бывшему, ну, ты помнишь, кореш мой, Вадик, чтобы он в случае необходимости выдал о тебе правдоподобную историю, но без деталей и без имён, кроме тех, что уже известны. Ах, да, я на столько ссу тебя потерять, что не побрезговал нанять ещё одного твоего бывшего в качестве негласной охраны. Подожди, я разве не сказал? Камеры в хату и на дачу Эмира я у него же покупал, я ж не разбираюсь в этом ни хрена, а он спец! Проинструктировал даже, такой душка!

– Пашка… – мама давит на него своим животом, пытаясь максимально сократить дистанцию, а моё сердце замирает, по ощущениям, вместе с её.

– Неужели ты думаешь, я на столько дебил, что пренебрегу возможностями из тупой ревности и гордости? Любовь моя, жизнь моя, на всё пойду, слышишь? На всё! Лишь бы вы были в безопасности… умру же, ну… умру, если потеряю…

Шумно шмыгаю носом, вытирая сплошной поток неконтролируемых слёз обеими руками, и делаю крен влево, прильнув к брату.

– Мелодрама… – буксует невозмутимый Славка, явно хорохорясь. Обнимает меня за плечи и пытается дышать ровно, но пульсацию в груди контролировать никак не может.

– И да, я их пригласил, – вздыхает папа, отстраняясь от мамы. Ласковым прикосновением к подбородку поднимает её голову и ребром ладони свободной руки стирает слёзы с её щёк. – Но не из вежливости, тут врать не буду. Хочу, чтобы каждый из них зарубил на своём носу, ты – моя. Навеки.

– Матвей, мать твою! – злобное шиканье Лены, на дух не переваривающей обращение «тётя». Камера дрожит, она явно дёргает его за руку, утаскивая подальше. – Совсем ополоумел со своей идеей фикс?!

– Любовь моя, эти кадры бесценны, – важничает дядя Матвей. – Дай за пузико потискать…

– Себя потискай, долбаный извращуга!

– Лена, блядь!

Лена выкатывает в камеру средний палец и, преисполненная достоинством, чеканит каблучками в сторону главного зала.

– Везучий я сукин сын… – ржёт дядя Матвей на пониженных, направляет камеру на свою довольную рожу, подмигивает и на время выключает запись.

Тимур ставит на паузу, а я пытаюсь сложить в голове какой-то хитроумный пазл, имея на руках пяток деталей из нескольких тысяч, но мешают нахлынувшие эмоции, помимо очевидной нехватки информации.

Какие они красивые! Какие страстные! Какие сумасбродные! Их любовь даже в помехах и тусклом свете выглядит сногсшибательной! Вот бы мне такую… истинную, сметающую все преграды, дерзкую, лютую! До смерти чтоб…

– Вадим – это походу мамин поставщик, – замечает Слава, несколько приземляя меня.

– Точно он, мелькнёт там ещё, – подтверждает Тимур важно. – Я не знаю, чем наши родители занимались по молодости, но судя по первому же диалогу – какой-то незаконной херотой. Камеры, негласная охрана, безопасность…

Представить такое, если честно, довольно сложно. У мамы – стрелковый клуб. Не какой-то там тир в парке аттракционов, а серьёзное учреждение с огнестрельным оружием, тонной документации и разрешений, над которыми она зависает по ночам, перемежая с бухгалтерской отчётностью сразу по нескольким предприятиям. Во-первых, она ведёт все магазины Лены, являясь при этом и партнёром. Во-вторых, на ней три ресторана дяди Эмира, в-третьих, клуб дяди Сени, в-четвёртых, папин детский центр. Я не знаю, как она физически всё успевает, но ни разу в жизни не видела даже тени усталости на её лице.

У папы – четыре этажа развлечений для самых маленьких, где я и эти двое здоровяков провели всё своё детство. Да все наши, если на то пошло. Там тоже бюрократии навалом, благо дядь Миша два срока был мэром города, потом сложил полномочия, уступив приемнику, но последние три года снова у руля. И ни у кого нет ни тени сомнения в том, что ближайшие семь лет ситуация не изменится и его переизберут на второй срок. Точнее, уже четвёртый.

– Дальше? – подкатывает Тимур.

– Да врубай уже, – огрызается Славка вместо меня.

Картинка резко меняется, дядя Матвей снимает практически из-под стола, мамин живот кажется просто огромным, но, учитывая, что она вынашивала вот этого бугая рядом со мной, это кажется нормальным. Ненормальный, как и в прошлом отрывке, только приглушённый разговор.

– Ты – исключение из правил, – хмыкает папа, снова поглаживая мамин живот. Кажется, будто руки с него он не убирает вовсе.

– О чём ты? – немного ненатурально удивляется мама.

– О твоей токсичной сводной сестрёнке, – ехидничает папа. – Не делай вид, что сходство с Леркой не бросается в глаза. У Панфилова фетиш на полоумных блондинок.

– Просто на полоумных, – фыркает мама.

– Я читал, это – синдром спасителя в чистом виде.

– Ты читал?! – ахает мама и все, кто находился рядом, начинают громко смеяться, включая папу.

– Коза, – комментирует её ремарку, немного успокоившись.

– Горько! – горланит дядя Матвей.

– Сладко… – шепчет папа маме в губы, а меня накрывает волной самых разнообразных эмоций.

Во-первых, это, как ни крути, отвращение. Ну фу же! Родители же, блин! Во-вторых, как метко подметил Слава, это чистой воды мелодрама. Но на столько горячая, что мне стыдно становится, будто я в замочную скважину их спальни подглядываю. Сильно сомневаюсь, что для Матвей собрался включать эту запись на всеобщее обозрение, так что да, выходит, всё же подглядываю. В компании родного брата и его другана, неумело подкатывающего шары с самого отъезда Марка.

И дальше – только хуже.

Смена кадров, дядя Матвей беспардонно протискивает камеру в дверной проём, выхватывая довольно пикантную сцену.

– Паш, ну не сейчас, гостей полон ресторан… – задыхается эмоциями мама, стоя к папе спиной и прогибаясь в пояснице. Не очень-то похоже на реальное сопротивление.

– Да и хай на них… – отмахивается папа, – кошечка моя, красивая какая, не могу терпеть, разочек, ладно? Прям по-быстрому, честно.

– Ты? По-быстрому? Мужикам в бане свои байки топить будешь!

– Не могу больше, Линда, – рычит папа, вгоняя меня в краску. Судорожными движениями рук задирает мамино платье с разрезом по бедру и давит ей на спину, склоняя над каким-то столом, заваленном подарками в разноцветной бумаге и объёмных бантах.

Благо, дядя Матвей тактично сваливает, плотно закрывая за собой дверь и избавляя меня от ночных кошмаров.

– Пронесло, нах, – с облегчением и, судя по всему, не в первый раз, выталкивает Слава. Как будто с прошлого раза, когда они смотрели без меня, могло что-то измениться.

Отстраняюсь от брата. Вообще стараюсь никого из парней не касаться. Это не домашнее порно, конечно, но слишком близко к таковому. Слишком, как усилил бы дядя Эмир и был бы чертовски прав.

– Кто эта роскошная булочка?! – подваливает к родителям дядь Сеня на следующем кадре, обхватывая маму за плечи и ничуть не смущаясь тыкая пальцем в тётю Катю, папину двоюродную сестру, скромно притулившуюся в сторонке, пока оголтелая толпа разрывает танцпол. В свою будущую жену, пышнотелую красавицу с роскошной косой, всю жизнь прожившую в деревне и выезжающую в город исключительно по необходимости. В мать своей единственной дочери.

– Это – Катюша, – довольно пыжится мама, но добавляет сурово: – Не обижать.