Пересечь сплошную (СИ) - Литт Ксюша

«Я — шлюха», - стучало у меня в мозгах. - «Неужели, все что у нас с Назаровым случилось — это настолько грязно и предосудительно?»

Дома меня даже не попытались разуверить в моих мыслях. Никто не поддержал, только добавили чувства вины и стыда. Слегка припухшая щека не прошла мимо маминого внимания. Мало когда она разглядывала меня, а тут сразу зацепилась взглядом, хотя казалось и не так сильно заметен был след от тяжелой руки солдата. Больше, скорее всего, глазами заплаканными сдала я себя. Пришлось пояснить, чтобы не последовало много вопросов:

- С Юрой расстались, - буркнула, собираясь побыстрее скрыться в своей комнате.

Мама лишь хмыкнула и язвительно заметила вслед:

- Меньше у подруги ночевать надо было. Вот теперь мотай сопли на кулак.

Вот и все что я услышала от казалось бы самого близкого человека.

- Сама виновата.

Как будто я не знала, что сама. Ее комментария только не хватало.

Позже я слышала бубнил еще и отец. Маме, похоже, за меня выговаривал, а она оправдывалась:

- Ей двадцать лет, что я ее привязать должна?

А потом они препирались, кому из них надо было нас воспитывать. На одной маме лишь эта ответственность лежала или же отец тоже иногда должен был отвлечься от своей службы и вспомнить, что у него есть дети.

Отец в свое оправдание предъявил, что воспитывать ему оказывается и не кого было. Вот имелся бы у него сын, тогда бы он, ого-го, еще одного Юрку вымуштровал бы, а так у него лишь два недоразумения выродились: дура набитая - двоечница ни к чему не приспособленная и распутница, на которую вся надежда оставалась. Но и я в итоге разочаровала, связалась с шантрапой. С Кириллом.

Бедный Крайнов, знал бы он как буквально ни за что склоняли его разными падежами и наречиями вдоль и поперек в тот вечер мои родители, сначала в столовой, потом в спальне.

Я все это слышала, но не высовывалась. Зачем еще и своим видом напрягать полностью разочаровавшихся в тебе родителей.

Моя обида концентрирующаяся сначала на Юрке, постепенно перекатилась на родных и близких, и всю никчемную жизнь в целом. Не поняли, недооценили, недолюбили. В минуты, когда мама с папой ругались, мне всегда хотелось убежать из дома и спрятаться. Слава богу, это случалось не часто. Однако я уже скоро год как разменяла второй десяток. У мамы в этом возрасте уже намечалась я, и она уже во всю шла по жизни самостоятельно. Может и мне пора было взрослеть и вылетать из гнезда?

Взобравшись на подоконник и спрятавшись за шторами, я набрала номер Стаса. Нет, само собой, я не собиралась улетать к нему, в его гнездо. Не звал он меня к себе никогда, да и вообще ничего совместного со мной не планировал. Ребенка разве что общего пытался сделать, но наутро одумался. Так что ни на какое убежище в его объятиях я не рассчитывала. Просто хотела поговорить. На данный момент Назаров оставался единственным человеком, которому казалось, еще было не совсем плевать на меня. Хотя он, я видела, психанул из-за моей выходки с тетрадью, но с этим разобраться не так уж и сложно — так считала я. Объясню и Стас все поймет. Может даже приедет за мной и заберет отсюда, где никто мне не рад, где я сплошное разочарование и обуза. Целых четыре дня у нас еще оставалось до его ухода. Всего четыре…

«Целых четыре дня. Я нужна ему. Он меня любит. А я его… Нам плевать на всех, и на Юрку, и на родителей, и на всех кто сомневается в нас...», - мысли крутились, а в трубке шли бесконечные гудки.

«Не слышит. Перезвонит», - с уверенностью я думала первые пять-десять минут. - «Где он? С кем?», - заволновалась через пятнадцать. А через двадцать - на мой наверное тридцатый звонок, вдруг стало занято. Сначала я обрадовалась, посчитав, что Назаров просто с кем-то разговаривает, а значит вот-вот перезвонит. Или я перезвоню…

Через полчаса бесконечного «занято» появилось нехорошее и вполне закономерное предчувствие — я в черном списке.

- Обиделся, - прошептала я огорченно себе под нос и растерянно уставилась на дорогу за окном. Вот там за поворотом мы каждый день со Стасом встречались. Почти каждый день. Сегодня — нет. Сегодня я на такси приехала к нему домой сама. Мы целовались в прихожей, а потом завтракали. Мама Назарова с утра, пред уходом на работу, для сына успела напечь блины, мы ели их макая в клубничное варенье, Стас мне размешивал ложкой в кружке чая сахар. Хмельное сладкое утро: чай, клубника в сахаре, губы Стаса измазанные в варенье и тот самый соблазнительно-сочный запретный плод, в котором я увязла, как муха в сиропе. За что и получила пощечину и сто тысяч упреков, доносящихся из соседней комнаты.

Шлюха.

Невольно вспомнился убийственный взгляд Стаса, взявшего тетрадь из моих рук. Ухмылка Кирилла. И белые листки промокшие в грязной луже…

«Неужели и Назаров теперь считает меня… такой», - наконец дошло до меня.

Я в панике набрала номер еще раз.

Занято.

С саднящим больным комком в груди я решительно отправилась к Насте, та валялась на кровати, пялясь в монитор. На экране мелькали лица анимешных человечков.

- Дай, телефон, - без объяснений потребовала я.

Сестренка безразлично бросила на край кровати сотовый.

- Позвонить надо, - запоздало пояснила я, и даже выходить не стала из комнаты, тут же по памяти набрала номер.

Гудки вызова пошли сразу. Комок в груди расширился, а к глазам подкатили слезы.

А Стас и на Настькин номер не ответил. После пары моих настойчивых звонков и на него начали отзываться лишь короткие гудки.

Я положила телефон назад на край кровати и задумчиво уставилась перед собой.

И что теперь делать?

Настька до этого, кажущаяся абсолютно равнодушной, с сочувствием спросила:

- Не берет?

- Нет, - мотнула я головой. - Блокирует.

- Сообщение напиши, сообщения не блокируются, - посоветовала она.

- Да? - я тут же воспрянула.

- Да. Попробуй, может ответит.

- А ты что такая… пришибленная? - я не знала как охарактеризовать инертность сестренки. Какая-то она была не такая. Вялая, что ли. И подозрительно добрая.

- Не знаю, - пожала она плечами. - Предки ругаются, - кивнула на дверь.

Я хмыкнула. Неужто задело, что отец ее в запале никчемной двоечницей назвал. Вроде ее это никогда не волновало.

- Да ладно, не из-за тебя же.

- Из-за нас, - Настя тяжело вздохнула, тоскливо так. У нее реально что-то случилось. И не сегодня, кстати. Не помню, который день она такая вареная и унылая. Давненько. Просто как-то не до нее все это время мне было.

- Что у тебя с Владом? - решила я поинтересоваться жизнью сестры, проявить участие, так сказать. А то только и делаем с ней, что ругаемся.

- Нормально все.

- Встречаетесь?

- Угу. Иногда.

- Иногда? Это как?

- Ну, сейчас у него сессия. Ему некогда. А раньше часто гуляли. Ходили куда-нибудь.

- Надо же, - хмыкнула я. - И куда?

- Да много куда. В зоопарк, например.

- Что? В какой зоопарк? Где у нас зоопарк?

- В трогательный. В торговом центре. Ну там где зверюшек можно трогать и кормить. Не видела, что ли?

- А, ну да. Прикольно, - улыбнулась я. Нет, ну так-то вообще-то это, действительно, звучало мило. Я бы, конечно, вряд ли обрадовалась, если бы меня Стас сводил кроликов за уши подергать, но в целом от Протасова поступок неожиданный. И сестренке, главное, понравилось.

- Ну да, - на полном серьезе кивнула Настька. - А еще на салюте были. На девятое мая. Тебя и Стаса видели, - сестренка хитро так улыбнулась, что я даже слегка смутилась, а в груди от напоминания о Назарове снова заныло и заболело.

- М-м… Понравилось?

- Что? - хмыкнула теперь Настя. - Как вы перед всем стадионом целовались?

- Нет, салют.

- А, ну, салют классный. И целовались тоже здорово, - засмеялась зараза такая.

Стараясь, не акцентировать внимание на нашем шоу устроенным на День Победы, я поспешила перевести тему:

- А на день рождения что тебе Протасов подарил? Поздравил хоть? - вспомнилось вдруг совсем недавнее Настькино совершеннолетие, которое она с подругами справляла где-то в кафе.