Татьяна Алюшина - Неправильная невеста
– Леша, это… ты такой молодец… ты герой… мой герой! Леша! – и что-то еще, еще.
– Погоди, Лиска, – вдруг взмолился он и, чуть стыдясь, признался: – Мне бы надо срочно присесть.
– Да-да, – заторопилась она и, подставив свое плечо ему под руку, обхватила за талию, помогла мужу, второй рукой державшемуся за стену, дойти до сундука и сесть на него. – Вот так, вот так, – приговаривала Алиса.
И опустилась перед ним на корточки, заглядывая в лицо, и, заливаясь непроизвольными слезами, смотрела восторженно и счастливо.
– Леша, ты понимаешь, что ты встал на ноги? Понимаешь? – вся светилась радостью она.
– Лисонька, – сказал он нежным голосом и положил ладонь ей на щеку. – Возьми Лялечку, успокой, она так сильно плакала, до истерики. Еще заболеет, не дай бог.
– Я сейчас, Леш, сейчас! – пообещала что-то неопределенное Алиса.
Метнулась к детской кроватке, достала из нее ребенка, расцеловала в щечки, покачала, что-то наговорила ей ласковое и успокаивающее, подошла к мужу и передала ему дочь.
– Не знаю, что с ней случилось, – поделилась сомнениями Алиса, – она хорошо поела, сухая и заснула хорошо. Может, приснилось что-то страшное или напугало что-то? Непонятно. Но ты ее покачай, а я сбегаю за Василием Силантьевичем. Я быстро! – и, поцеловав Алексея и дочь, поспешно выскочила из комнаты.
Но долго оставаться одному Красноярцеву с дочкой не пришлось: буквально через пять минут домик заполнился народом. Сбежались все, кто был на тот момент в большом доме, когда туда ворвалась Алиса и прокричала, что муж встал на ноги: сам хозяин и Мария Федоровна с Зоечкой и даже Матвей, зашедший к родителям по какой-то надобности.
– Ну вот, – констатировал Василий Силантьевич, поднимаясь с колен, на которые опустился, проводя быстрый осмотр Алексея, во время которого стояла такая напряженная тишина, что слышно было только агукающую, уже вполне довольную жизнью Ляльку, – значит, сдвинулось дело! – И, повернувшись ко всем, твердо заявил: – Теперь точно встанет и пойдет, обрата не будет.
И распорядился всем уйти, оставив его с Алексеем наедине – заниматься будут.
Вечером все собрались за столом в гостевом доме отметить такое великое событие – женщины напекли пирогов и наготовили разного торжественного угощения и посидели в радость за столом, поели по чести и с удовольствием, поговорили и даже песни попели, все больше веселые да светлые.
А после ужина-то, когда все убрали, унесли, почистили, Алиса попросила Василия Силантьевича задержаться, поговорить.
– Я ведь хотела сегодня поделиться с вами некоторыми мыслями о причине заболевания Алексея, – сказала Алиса, когда они остались втроем за чистым столом. – Помните, пару дней назад мы с вами это обсуждали и мне показалось, что я что-то поняла.
– А как же. Ты тогда сказала, что тебе еще надо подумать, – кивнул степенно знахарь. – Важно докопаться до глубины и вытащить эту его загвоздку наружу, чтобы убрать раз и навсегда. Так что любая помощь в этом деле хороша будет.
– Вот я и обдумала то, что тогда мелькнуло у меня в голове, – кивнула Алиса. – Я вас поэтому и попросила остаться, может, мои догадки помогут нам разобраться. Мне кое-что понять помог сам Алексей, сказав одну вещь. – И она посмотрела на мужа. – Помнишь, ты сказал, что несешь за меня и Ляльку ответственность?
– Да, – помолчав и припомнив, при каких обстоятельствах он ей это говорил, подтвердил, чуть улыбнувшись, Красноярцев.
– Так вот, – приступила к изложению своих мыслей Алиса, – еще в больнице я консультировалась с психотерапевтом, который приходил к Алексею, и здесь, уже с вами, Василий Силантьевич, мы много раз обсуждали эту проблему. – Она повернулась к Алексею и обратилась к нему: – Понимаешь, ты всю жизнь был одиночкой, человеком, который отвечает только за себя и не имеет ни перед кем обязательств. Даже за маму тебе не требовалось беспокоиться, она жила вместе с Егором и его семьей и была полностью под его опекой и присмотром. А ты был волен распоряжаться своей жизнью, как тебе того хотелось. Ты любил риск и, будучи очень увлеченным и необычайно талантливым человеком, обожающим свою профессию, лез во всякие рискованные проекты, не щадил себя и не раз подвергал свою жизнь опасности. Не потому, что адреналин ловил, как наркоман, а потому, что увлекался и хотел сделать самый классный кадр, просто игнорируя опасность, а порой и осторожность.
– Да, – подтвердил Красноярцев. – Это так.
– Вот, – кивнула Алиса. – И вдруг в один момент происходит страшная трагедия. Погиб Егор и Вика, на твоих руках остались Мишка и Алевтина Николаевна. Появилась необходимость о них заботиться, оберегать, охранять и устраивать их жизнь наилучшим образом. А начинать эту заботу пришлось сразу же с фирмы Егора, требовавшей внимания, и родителей Вики, которых следовало удалить из жизни Мишеньки. Но не прошло и сорока дней после гибели твоего брата, как ты неожиданно обрел еще одну семью – наш Ковчег. И за кратчайший срок из свободного человека, вольного обращаться со своей жизнью, как ему заблагорассудится, не собиравшегося ни жениться, ни заводить детей и семью, ты вдруг превратился в мужчину, обремененного женой, детьми, больной мамой и кучей родни престарелого возраста. И за всю эту ораву ты вдруг почувствовал ответственность. А когда пришлось еще и роды принимать самому, ты в полной мере ощутил и понял то, о чем раньше даже не задумывался: насколько хрупка человеческая жизнь. И тогда в тебе зародился страх. Большой страх, что если с тобой произойдет что-нибудь трагическое, то все мы останемся без тебя и пропадем. Ты поднял такой непомерный груз ответственности, что подсознательно начал постоянно бояться, что с тобой может что-то случиться: заболеешь или, что еще страшнее, станешь калекой, и тогда мы останемся без защиты и опоры. И когда этот несчастный случай произошел, ты падал и реально погибал, то в этой экстремальной ситуации мгновенно сработал, как взрыв бомбы, твой страх стать калекой, обузой и подсознательная мысль, что ты подвел всех нас. Груз этой самой ответственности раздавил тебя, а страх за то, что ты главная защита и опора семьи, можешь ее подвести, переклинил что-то в твоем позвоночнике.
– Но я действительно за всех вас отвечаю, Алиса, – весомо заявил Красноярцев.
– Да, – подтвердила Алиса, но пояснила: – Конечно. Я это твое мужское право и обязанность не оспариваю. Но ты взял слишком большой вес, который не соответствует реальности. Мы все не беспомощные создания, зависящие только от тебя, Леш. Павел Наумович еще не старый человек, ему всего шестьдесят шесть лет, он боевой генерал, прошедший горячие точки, и полон сил, восстановился после болезни, он сильный мужчина и вполне отвечает и за свою жизнь, и за семью. Зоечка, при всей ее видимой хрупкости, тоже сильная личность и здорова, слава богу. Маргарита Леонидовна обеспеченная пенсионерка и также вполне самостоятельна, твоя мама под нашим присмотром. Ну а я самодостаточная женщина, неплохо обеспеченная, имеющая профессию, которая всегда будет востребована и хорошо оплачиваться. Я способна и одна поднять и воспитать детей, тем более что есть кому помогать с этим. Понимаешь, мы не настолько неустроенны, беззащитны и слабы и не настолько нуждаемся в опеке, как ты решил про себя, мы способны и хотим разделить с тобой эту меру семейной жизни. Я думаю, что трагическая гибель брата, а потом роды, которые тебе пришлось пройти вместе со мной, повлияли на тебя особым образом – ты осознал в полной мере всю хрупкость жизни близких людей и огромное количество непредсказуемых случайностей и несчастий, которые могут на эти жизни повлиять, и старался закрыть своей заботой и опекой всех нас. А тут еще и твоя работа, из-за которой тебе приходилось подолгу находиться вдали от семьи, что только повышало градус беспокойства о родных. А еще и наши с тобой непонятные интимные отношения эти полгода. Все это нарастало беспокойством и вылилось в несчастный случай и отказ позвоночника. Ты знаешь, что в эзотерике позвоночник считается символом опоры жизни, и любые заболевания, связанные с ним, говорят о том, что у человека проблема с жизненной опорой. В твоем случае он оказался перегружен непомерной тяжестью ответственности и сломался на ментальном уровне. Я думаю, дело именно в этом.
