Светлана Полякова - Лестница на небеса
Сил больше не осталось жить, подумал он. Падая головой на руль, он нечаянно задел карман, в котором лежал телефон.
— Возвращайся, Мишка. Я тебя люблю. Пожалуйста, возвращайся…
Но он уже этих слов не слышал. И поэтому ушел. Он поднимался все выше и выше, удивленно оглядываясь назад. Как будто не мог понять, почему он так долго не уходил отсюда.
По этой сверкающей лестнице, туда, в небо.
К Богу…
Эпилог
Бейз собрался быстро.
Да, он нарушает правило… В конце концов, правила и созданы, чтобы их нарушить. Разве он может что-то возразить Мышке?
На все его попытки убедить ее, что надо бы сначала сходить в ЗАГС, а уж потом… Господи, а почему? Почему она не права? Разве государство важнее Бога? Может быть, для кого-то да… Но не для Мышки. Особенно теперь.
Прошло три месяца с тех пор, как погиб Майк. Три месяца…
Он как раз проходил мимо бывшего храма. Там разрывали какой-то котлован — наверное, под бассейн. Да, они отхватили хороший кусок. И Бейз не смог удержаться, прошептал: «Чтоб вы подавились наконец-то…»
Мышка наотрез отказалась поступать как положено. Нахмурилась и спросила: «Кем так положено? Богом? Или людьми, для которых штамп важнее благословения?» Он попытался объяснить ей, что потом пары разводятся, но она снова рассмеялась: «Если их Бог не соединил, а они сами все придумали, тогда какой штамп сможет помочь? Если нет любви, и ребенок не удержит». Она была права. Может быть, для кого-то и нет, но для себя она была абсолютно права…
И теперь он шел к ней домой. Ему не дали венцы, но Мышка только отмахнулась.
— Даже лучше, — сказала она. — Или ты всерьез полагаешь, что у Бога не найдется для нас парочки невидимых венцов?
Она вообще изменилась, Мышка. Стала уверенней. Точно теперь наверняка знала, для чего она живет. Иногда она только сжимала губы и смотрела в небо, точно надеялась увидеть там Кинга и Мишку… Сказать им обоим — спасибо…
Он поднялся по лестнице. Нажал на кнопку звонка.
Она вылетела ему навстречу в нежно-голубом платье, а на голове вместо фаты был надет капюшон. Он знал, что этот шедевр сшила ее подружка Марина. За одну ночь…
Он улыбнулся ей — на минуту она показалась ему ребенком.
— Правда, красиво? — поинтересовалась она, крутясь перед ним на маленьких каблучках.
— Очень… Твоя подружка настоящий кутюрье…
— Она просто очень хочет, чтобы я была счастлива…
На минуту она замолчала. Грусть коснулась ее глаз.
— Как ты думаешь, Бейз, я… правильно поступаю? — спросила она его шепотом.
— Ты его любишь?
— Да…
— А он тебя?
— Да. Он так говорит и так делает… Как будто для него нет в жизни ничего важнее… Получается, что любит, да?
— Тогда почему ты задаешь себе этакий глупый вопрос?
— Бейз, я… А я смогу быть счастливой?
Он посмотрел в ее глаза, притянул к себе и вздохнул.
Он ничего не ответил, только ласково коснулся прядки ее волос. Так вот получилось, Мышка, подумал он. Мы почему-то все очень хотим, чтобы ты была счастлива — насколько это возможно для тебя. Все этого хотят, Мышка, так сильно, что готовы отдать за это все, что у нас есть…
И только попробуй быть несчастной. Только попробуй!
* * *Даниил слышал слова молитвы, и ему иногда казалось, что это говорит не священник. Это говорит кто-то другой. Он хочет, чтобы Даниил сохранил Анну. Был рядом с ней, держал ее вот так за руку, и они шли вперед… И еще ему казалось, что ему доверяют сейчас не только Анну. Что-то очень хрупкое, важное, без чего нельзя жить на свете… Ему — и Анне… Он догадывался, что нести это будет очень трудно. Мир наполнен не только светом. И разве Он сам не говорил: «Царствие Мое — не от мира сего»?
— Венчается раб Божий Даниил рабе Божьей Анне…
Он выпил глоток из протянутой им двоим чаши. На минуту ему показалось, что это и на самом деле — капельки чужих жизней. Чужой любви… Он украдкой посмотрел на Анну. Она стояла, очень серьезная, ее губы шевелились, повторяя слова молитвы.
«Ты сможешь сохранить?» — спросил он себя. И ответил: «Да. Мне ведь помогут… И ей тоже. И мы обязательно постараемся сохранить все».
Он обернулся и снова увидел, что там, за окном, в небе, сияет лестница на небеса.
Он улыбнулся. Это совсем не знак беды, сказал он себе. Это знак того, что Бог с нами. И значит, все правильно…
Для чего же жить, если не для Него? И не для любви?
