Дженнифер Крузи - Солги мне
В Нормане едва теплилась жизнь, а его выпученные глаза, и без того наводившие ужас на окружающих, казались еще более страшными в обрамлении покрасневших век. Мэдди никогда не считала Нормана привлекательным мужчиной, но до сих пор он излучал дьявольскую энергию, которая скрадывала его телесные изъяны. А сейчас Норман входил в гостиную, с трудом волоча ноги, обессиленный, утративший надежды увидеть свое продолжение в сыне. Теперь это был всего лишь низкорослый шестидесятилетний старик с брюшком, в мешковатых холщовых брюках, растерянный и жалкий. Впервые за время их знакомства Мэдди посочувствовала Норману.
— Мне очень жаль, Норман, — заговорила она.
— Ты свела моего мальчика в могилу, — ответил Норман, но в его голосе не было злости.
Зато злости Хелен хватило бы на двоих. В ее повадке не ощущалось и следа слабости. Ее сухопарое тело было прямым и жестким; тяжелая утрата и гнев лишь закалили ее. Хелен посмотрела в глаза Мэдди с такой лютой ненавистью, что та отступила на шаг и тут же вспомнила события нынешнего утра. К этому времени стараниями Эстер из полицейского участка супруги Фарадей уже наверняка были оповещены о том, что звонок Генри застал ее в постели с Кей Элом. На мгновение Мэдди почувствовала жалость к ним обоим. Она изменила своему усопшему мужу, и теперь свекровь будет ненавидеть ее до гробовой доски.
— Здравствуйте, Хелен, — пробормотала Мэдди.
— Мне нечего сказать тебе, — отрезала Хелен и, подойдя к Эм, уселась рядом с ней.
— Пожалуй, я выпью, — сказала Мэдди Хауи. Хелен со свистом втянула воздух сквозь зубы и склонилась к Эм, не отрывая пылающего взгляда от Мэдди.
В голове Эм образовалась звенящая пустота. Всякий раз. когда она пыталась о чем-то думать, она вспоминала, что у нее умер папа. Мысль об этом была мучительной и, что хуже всего, донельзя навязчивой, поэтому Эм старалась не думать вообще. Три и Мэл ушли за мороженым. Они долго упрашивали Эм пойти с ними и, получив отказ, пообещали принести ее порцию. Эм осталась сидеть в гостиной. Вокруг сновали люди, таская тарелки и кастрюли; они негромко переговаривались и бросали на девочку жалостные взгляды. Эм хотела выйти на двор с Фебой или забраться на колени к матери; она хотела увидеть папу, но тот умер. Осталось только сидеть и ждать неизвестно чего.
Потом появилась бабушка Хелен. Поговорив с мамой, она подошла к ней и села рядом, но Эм все равно хотелось выйти во двор.
— Ты должна всегда помнить своего отца, Эмили, — произнесла бабушка Хелен. Эм никак не могла взять в толк, о чем идет речь. Неужели бабушка думает, что она способна забыть папу?
— Ты должна помнить, каким хорошим и уважаемым человеком он был, — продолжала бабушка, беря ее за руку. От нее всегда пахло парфюмерией, но это был какой-то химический запах, а не аромат цветов, и когда Хелен наклонилась ближе, Эм почувствовала тошноту. — Его очень уважали в нашем городе, — втолковывала бабушка. — Никогда не забывай, что ты его дочь, и постарайся достойно носить его имя.
Эм кивнула. Было куда проще согласиться, чем объяснять, что ей безразлично, уважали папу в городе или нет. Эм хотела лишь, чтобы папа вернулся. Она попыталась чуть-чуть отодвинуться, но бабушка Хелен еще крепче сжала ее ладонь.
— Никогда не забывай, что ты — дочь Брента Фарадея, — добавила Хелен. — Никогда.
Эм посмотрела на нее снизу вверх.
— Разве я могу забыть папу? — спросила она.
— Не только папу. — Бабушка вновь наклонилась, и Эм вновь отодвинулась. — Твой папа был Фарадей. И ты тоже Фарадей.
— И мама, — ввернула Эм, пытаясь уразуметь, чего от нее добиваются.
— Нет! — Хелен говорила негромко, но казалось, что она кричит. — Твоя мать — Мартиндейл, а это совсем другое дело.
Эм увидела, как бабушка бросила взгляд на ее маму, сидевшую в противоположном углу. «Бабушка ненавидит маму», — подумала Эм.
— Я никогда не забуду папу, — сказала она. — А сейчас мне нужно идти… — Она выдернула руку и поднялась на ноги.
Бабушка Хелен начала что-то говорить, не Эм повернулась и направилась прочь, впервые в жизни нарушив правило — никогда не отворачиваться от взрослых, когда они с тобой разговаривают. Она просто не могла оставаться с Хелен.
Сначала бабушка, а потом мать что-то закричали ей вслед, но Эм спустилась в прихожую, не обращая внимания на их призывы. Феба сидела у задней двери. При виде хозяйки она завиляла хвостом.
— Пойдем, — сказала ей Эм и открыла дверь. Феба выскочила наружу, Эм вышла следом, уселась на ступеньки и задумалась.
Неужели бабушка действительно считает, что она сможет забыть папу? Эм всегда недолюбливала бабушку Хелен, но ни разу не слышала от нее подобных глупостей. Она никогда не забудет папу и без ее наставлений.
Вот только ей было все труднее припомнить, как он выглядел, какой у него был голос, вспомнить точно и доподлинно, как будто он вот-вот войдет в дверь. Эм крепко зажмурилась. Папа был высокий, у него были коричневые волосы, и он все время улыбался ей, потому что любил ее, Эм попыталась вспомнить, как папа учил ее кататься на велосипеде, но тогда он куда-то спешил, поэтому маме пришлось выйти во двор и помогать Эм, пока она наконец не научилась.
Не смог он присутствовать и на слете девочек-скаутов, и на выступлении школьного театра, где Эм доверили звонить в колокольчик, — тогда папа был на работе. Зато он порой приходил посмотреть, как она играет в софтбол, и даже видел, как Эм однажды сделала великолепную подачу навылет.
Она сосредоточилась на воспоминании о том, как папа выглядел в тот миг, когда он выскочил на поле, чтобы обнять и поздравить ее. Это было против правил, игра еще не закончилась, но ей было так приятно, что он рядом, она глядела на его улыбающееся лицо и гордилась им. Именно это видение она хотела сохранить навсегда — улыбку папы. Она старалась припомнить другие яркие черты папы — как он ее обнимал, как любил ореховое мороженое, как называл ее полным именем «Эмили» вместо обычного «Эм»; как он откидывал голову, когда смеялся. Все это она соединила в одну картину — отец в бейсболке «Литтл» обнимает ее одной рукой, в другой держит мороженое и смеется, откидывая голову. Эм изо всех сил зажмурилась и накрепко затвердила в мозгу это воспоминание, точь-в-точь как ее учил Кей Эл.
Когда на крыльце появилась мама и спросила: «Эм?» — эта картина уже отложилась в ее памяти, поэтому Эм открыла глаза, сказала: «Все в порядке, мама» — и, кликнув Фебу, отправилась вслед за ней в дом.
Она вошла в гостиную, уселась рядом с бабушкой Хелен, взяла ее за руку и сказала:
— Я никогда его не забуду.
Бабушка сжала ее ладонь и ответила:
— Ты хорошая девочка. Ты — Фарадей.
