Ника Муратова - Мое чужое лицо
— Я уверена, что хоть на секунду, но у вас промелькнула мысль о моем уродстве, — продолжала Вера Франковна. — И вы, возможно не поверите, сколько поклонников у меня было, да и по сей день я не испытываю недостатка в мужском внимании и внимании вообще. Это ли вам не доказательство того, что телесная красота в стандартном понимании иллюзия чистой воды? Взаимопонимание тел на физическом уровне возможно только после единения на духовном уровне.
Альбина молчала. Она столько думала над этой темой, что уже потеряла уверенность в своих прежних убеждениях, но еще и не убедила себя в обратном.
— Вы боитесь прикосновений, почему? Могу заверить вас, что кожа ваша на ощупь полна свежести и нежности, возбуждает и приковывает, вызывает желание прикоснуться вновь и вновь. Мои пальцы меня никогда не обманывали. Я всегда умела выбирать лучших из мужчин доверяя своим ушам и рукам.
Альбина сидела, не шелохнувшись, чувствуя, как под легкими прикосновениями пальцев Лессеровой, похожих на прикосновение крыльев бабочки, ей передается то, что чувствовала хозяйка этих трепетных рук.
— Я совершенно смутила вас, дитя мое, — Лессерова провела рукой по её волосам, завершая свое исследование. — Давайте вернемся к нашим делам.
— Давайте, — с нескрываемым облегчением вздохнула Альбина, тряхнув головой, словно освобождаясь от чар собеседницы. — Так во сколько вы оцениваете портрет?
— Я бы с удовольствием отдала бы вам его бесплатно, но знаю, что вы на это не пойдете.
— Совершенно верно. Я пришла не за подарком, а за покупкой.
— Тогда заплатите, сколько хотите. На ваше усмотрение.
— Но… я не знаю… Хотя бы примерно…
— Я же сказала — на ваше усмотрение. Вы мне подарили чудесный день сегодня, общение с вами принесло огромное удовольствие, так что для меня сделка уже состоялась!
— Спасибо вам, Вера Франковна, и…
— Не беспокойтесь. Я могу видеть многое, но это не значит, что я делюсь всеми своими открытиями со всем миром. Я полна тайн, как древняя шкатулка. Приходите в любое время, когда захотите пообщаться, хорошо, дорогая?
— Обязательно, — улыбнулась Альбина. — Берегите себя!
— Постойте, — Лессерова взяла её за руку. — я ведь хотела сказать вам еще одну вещь. Я дошла до этого много лет спустя после того, как потеряла зрение. Тогда я тоже считала себя калекой, думала, что жизнь на этом остановилась. И знаете что я открыла? Что жизнь — это ведь необязательно постоянное преодоление препятствий, дорогая. Такой подход только усложняет её, мешает видеть вещи в истинном свете. Жизнь можно рассматривать и как течение реки, или огонь костра, как процесс, гипнотизирующий своей прелестью и неповторимостью. Процесс, с которым надо просто слиться в одно целое, отдаться ему без остатка, раствориться.
— Тогда я исчезну.
— Нет. Тогда вы почувствуете каждое мгновение и сможете наслаждаться им в полной мере. А теперь идите.
Вера Франковна прикрыла дверь за гостьей и, мурлыча под нос переливистую мелодию, направилась поливать цветы.
Альбин вернулась в галерею, узнала у Натальи среднюю стоимость картин Лессерова и заплатила эту сумму, попросив добавить к деньгам букет цветов, когда они отошлют их хозяйке.
— Я смотрю, она вам понравилась? — поинтересовалась Наталья, приятно удивленная желанием покупательницы.
— Удивительная женщина, — кивнула Альбина. — вы оказались совершенно правы.
В этот вечер, уже в кровати, она закрыла глаза и прикоснулась к своим губам, пытаясь восстановить ощущение, подаренное её Лессеровой. Отстранившись от внешнего мира, она исследовала себя, как посторонний человек, пытаясь понять, что вызывает её тело в ласкающих её руках. И руки говорили ей, что ощущения эти отнюдь не так плохи, как она всегда думала, что тело её по-прежнему прекрасно, как и десять лет назад, когда она любила себя, что лицо её так же безупречно выложено, как и раньше, и волосы прохладны и шелковисты, как восточные ткани. Более того, она обнаружила, что умеет чувствовать прикосновения не менее остро, чем в юности, когда разум еще не поглотил истинное желание и страсть. А ведь эти ощущения уже, было, отошли в разряд давно забытых. Она даже смеялась над теми, кто привязывался к своим сексуальным наслаждениям и впадал в зависимость. Она любила говорить, что мужчинами легче управлять и получать все, что хочешь, когда самой от близости их тел практически ничего не надо. Но выражение это родилось только лишь потому, что тело её забыло истинное наслаждение за бесконечной чередой имитаций. Не говоря уж о том, что сердце с не меньшей готовностью забыло о способности любить. Возможно ли, что, открыв в себе возвращение одного, ты получаешь знак о возвращении и второго?
«Поднимите свои руки и извинитесь перед этими умнейшими частями тела за то, что вы не доверяете им, не любите их и не используете их» вспомнила она слова Веры Франковны. Она открыла глаза и поцеловала свои ладони.
Глава 23
Отец Альбины продолжал звонить время от времени, узнавая о состоянии дочери. Альбина исправно сообщала ему, что все так же, никаких изменений не наблюдается. Он никогда не настаивал на встрече с Альбиной, принимая все, как есть. Но однажды, когда он позвонил после некоторого перерыва, голос его звучал более взволнованным, чем раньше.
— Мне необходимо увидеться с ней, — сказал он.
— Вы же знаете, что это невозможно, — удивилась просьбе Альбина. — Она не хочет никого видеть.
— Но… это действительно необходимо, Катя. Ей надо сообщить кое-что.
— Скажите мне, я передам.
— Я … не могу. Надо ей сказать, объяснить. Так много надо объяснить. — казалось, он едва сдерживает слезы. Это было так непохоже на отца, что Альбина не на шутку встревожилась.
— Может вы записку напишите, а я передам? Я не могу организовать вам встречу без информации, ведь она спросит, в чем дело, понимаете?
Отец тяжело вздохнул.
— Хорошо. Я завезу вам записку.
Он приехал в тот же вечер, небритый, уставший, внезапно постаревший. Альбина едва сдержалась, чтобы не броситься ему на шею и спросить, что случилось. А случилось что-то страшное. Что-то, что потрясло отца до глубины души. Перевернуло его жизнь.
— Вы не хотите зайти и выпить чего-нибудь? — предложила она.
Он заколебался и Альбина буквально втащила его в квартиру, усадив в кресло. Налив коньяк, она вложила бокал ему в руки и заставила выпить, зная, что коньяк всегда приводил его в себя.
— Так что у вас случилось?
— Там.. там все написано. Вы передайте ей как можно скорее. Потом может быть поздно. Она должна успеть…
