Танцующий лепесток хайтана - YeliangHua
Мимо Мо Жаня он прошел так, словно тот вовсе был пустым местом.
— Всё сказали? — прозвучал колкий, словно острие кинжала, и в то же время тихий голос, от которого даже Мо Жань вдруг почувствовал себя неуютно.
— Балетмейстер Чу, Мо Вэйюй… — подала голос внезапно одна из танцовщиц. — Он…
— Я не спрашивал про Мо Вэйюя. Я спросил вас. Все всё СКАЗАЛИ? — Юйхэн смерил отчужденным, почти нечеловеческим взглядом растерявшуюся труппу. — Я не желаю больше слышать подобной грязи на своих репетициях. Если кто-то хоть слово скажет об этом, я лично позабочусь, чтобы вы забыли о том, что такое балетная карьера. Это, надеюсь, ЯСНО?..
Абсурдно, но музыка все еще продолжала литься из колонок, и мелодия была удивительно нежной — и абсолютно неуместной в свете только что прозвучавших угроз.
Мо Жань невольно содрогнулся когда заметил, что Чу Ваньнин каким-то абсолютно непостижимым образом вдруг оказался за его спиной. Он понял это лишь по косой тени на полу и по слабому аромату цветов яблони, разлившемуся в воздухе — потому что балетмейстер просто молча стоял и не предпринимал никаких попыток заговорить.
Посмотреть ему в лицо казалось чем-то невозможным. Он боялся того, что увидит в глазах Чу, потому что они и были той самой бездной, которая могла разрушить его душу.
Время тянулось бесконечно долго, как если бы они все сейчас находились вне горизонта событий, подвешенные в небытие.
— Мо Жань, — раздался тихий, почти неслышный голос.
Ваньнин наконец окликнул его, положив начало отсчету до катастрофы. Вэйюй внезапно почувствовал себя до странности беспечно — наверное, именно так ощущает себя человек, которого уже приговорили к смертной казни, но все еще не сказали, как именно и когда его собираются казнить.
Юноша заставил себя изобразить улыбку и плавно повернулся к Ваньнину.
Но в глазах Чу он не увидел того, что ожидал. Ни обвинений. Ни ужаса. Ни злости. Там был лишь отрешенный холод — такой, от которого невольно начинало знобить.
Ваньнин смотрел на него несколько секунд с абсолютно непроницаемым выражением лица. Это было не ново — в конце концов, именно так он выглядел практически всегда.
Можно было подумать, его ничто не могло вывести из себя или пошатнуть.
— Мо Жань, ты хотел поговорить. Я уже освободился, — тихо проговорил Ваньнин, а затем, не дожидаясь реакции, молча развернулся и направился к выходу.
Комментарий к Часть 21 Держу пари, все забыли, что Мо Жань у нас наломал дров со своей ненавистью.
Ну, так вот, этот автор ничего не забывает! XD
И всем спасибо за ожидание новой части и моральную поддержку ヾ(≧▽≦*)o
====== Часть 22 ======
...Протяжные звуки скрипки отражались от десятков зеркал, окутывая глубокой трансовой мелодией. Каждый перелив отдавался по нервам электрическими импульсами, из которых рождались призраки движений, наполняя воображение многочисленными комбинациями словно неиссякаемый горный поток.
«На этот раз позволь своему телу вести разум.»
Но сказать проще, чем осуществить.
Чу Ваньнин сам не раз ассистировал Сюэ Чженъюну в практиках танцетерапии, но был всегда слишком погружен в технику чтобы прочувствовать на себе ее благотворный эффект.
Теперь же ему было жизненно необходимо хотя бы просто попытаться пережить происходящее внутри. Попробовать выместить все, что мешает нормально функционировать, в некий рисунок движений, который бы поглотил его самого и позволил раствориться в моменте.
Хотя бы ненадолго.
Хоть отчасти заглушив пронзительную боль, разъедающую его с той самой секунды, когда он снова столкнулся с Вэйюем лицом к лицу на репетиции.
Он собирался утомить себя до изнеможения, когда буквально больше не сможет двигаться — и тогда в нем вряд ли останутся хоть какие-то силы для того, чтобы чувствовать.
Физическая нагрузка была всего лишь еще одним способом переложить «с больной головы на здоровую» — но это было единственным, что ему оставалось теперь, потому что в голове словно заезженная пластинка в сотый раз прокручивался этот чертов день.
Казалось бы, что могло пойти не так?
Ведь он уже давно все для себя решил: держать дистанцию с Мо Вэйюем, а желательно — вернуть их рабочие нейтральные отношения, в которых не останется места случайным прикосновениям, неловкой заботливости и сбивающим с толку улыбкам. И совершенно исключены любые попытки сближения.
Быть друзьями с Мо Жанем он, видимо, не смог — так что же ему оставалось теперь делать?
Да и было ли предложение дружбы Вэйюя искренним хотя бы отчасти?
Как можно быть другом того, кто тебя ненавидит?..
Он этого не знал. И у него не было друзей чтобы понять, возможно ли это.
Чу хмуро уставился на собственное неловкое отражение, бликующее в зеркалах, но его взгляд словно на мгновение ослеп, пройдя сквозь серебристую поверхность амальгамы и так и не остановившись ни на чем.
Физически он находился в хореографическом зале, но в своей памяти он все еще пытался прожить все, что случилось с ним в этот день. Осмыслить произошедшее — потому что осмысление помогает избавиться от чувств. Оно безопасно.
Сегодня он едва сумел собраться с духом чтобы выйти на репетицию. Смирился с тем, что рано или поздно столкнется с Мо Жанем — и им придется работать вместе над постановкой. Неизбежность, которой всегда суждено оставаться между ними.
Однако, далеко не впервые он скрывал свои эмоции так тщательно — да и, когда делаешь это из года в год, с каждым днем становится все проще. Надеть маску отрешенности не было для него чем-то новым или особенно сложным. Он был готов к этому так же, как другие люди готовят свежую рубашку перед выходом из дома.
Единственное, к чему он совершенно точно не подготовился, так это к тому, что личную жизнь его бывшего ученика начнут обсуждать всей труппой.
В подробностях и неприглядных деталях.
Во всей грязи и скандалах, которые только можно вообразить.
И дело было не в том, что сам он понятия не имел, о чем речь — для него не было шоком то, что Мо Жань, будучи известным, мог иметь любовников, и даже платить им за это деньги.
Его не удивил даже тот факт, что, как выяснилось, юноша питал ненависть к нему как к своему учителю, и вымещал ее на ком-то — Ваньнин, в конце концов, не был глуп или наивен чтобы не понять, о чем шла речь, даже если все, что он услышал,
