Беззвучная нота - Нелия Аларкон
Милые, красивые карие глаза поднимаются на меня, и я вздрагиваю при виде того, насколько она чиста. От нее исходит почти видимое сияние. Как будто меня посетил ангел.
— Не только это. — Грейс закрывает мне лицо. — Ты — клей, который держит эту семью вместе. Твои братья суровы и опасны не только для окружающих, но и друг для друга. У них есть шипы, которые выдвигаются при любом резком движении, они всегда в обороне. А ты стоишь посередине. Ты позволяешь пронзить себя.
Я качаю головой, чувствуя себя застенчивым. Стыдливым.
Грейс решительно кивает.
— У меня есть глаза, Зейн. В этой группе было много, много ссор, которые могли бы произойти, но не произошли, потому что ты был там, чтобы разрядить напряжение. Ты держишь эту семью вместе. В тишине. В тени. Ты жертвуешь собой. А потом поддерживаешь их, не ожидая ни благодарности, ни даже признания. Ты проливаешь за них кровь, ты весь в крови, и ты никогда не теряешь эту прекрасную улыбку Зейна. — Она проводит большим пальцем по моему рту. Ее слова — бальзам на рану, о которой я даже не подозревал. К ней больно прикасаться, но чем больше она говорит, тем сильнее она заживает. Грейс слегка откидывается назад и вздергивает бровь. В ее голосе звучит удивление: — Ты действительно этого не знал?
Подавленный и немного смущенный тем, что на глаза навернулись слезы, я наклоняюсь и целую ее вместо ответа. Она начинает страстно целовать меня в ответ, полностью отдаваясь притяжению между нами, бросаясь в темное, опасное течение.
Но я не поддаюсь ее бешеному ритму. Вместо этого медленно глажу ее рот своим. Наслаждаюсь ею, как драгоценным даром, которым она для меня является.
Ее ногти впиваются в мою спину. Когда ее тело отдается моему, она издает звук «ммм» и улыбается во время поцелуя.
Довольный, я добавляю еще одну строчку в свой растущий список «мелочей о Грейс Джеймисон».
Пункт номер 435: она любит медленные, романтичные поцелуи.
Это видно по тому, как она растворяется во мне и вокруг меня. Это определенно скорость Грейс.
И она противоположна моей.
Мое тело жаждет залезть под ее футболку, где, как я догадываюсь, нет трусиков. Мои руки жаждут прикоснуться к ней и дразнить до тех пор, пока она не сойдет с ума. Пока она не начнет умолять, пульсирующей потребностью. К этому времени, сломано запястье или нет, я бы уже поставил женщину на четвереньки, спина выгнута, тело содрогается, пока я пожираю ее на куски.
Но сохраняю медленный темп поцелуя, как любовное письмо.
И этого достаточно.
А почему бы и нет?
Что-то настолько ценное, что-то настолько чистое, что я никогда не думал, что оно будет моим. Я? Зейн Кросс? Парень, который может швырнуть женщину, как тряпичную куклу. Вгрызаться в нее, как жеребец. Вылизывать ее до слез? Парень, который ложится спать с блондинкой, а просыпается с брюнеткой, потеряв сознание между переключениями?
Этот парень сможет обнять Грейс Джеймисон? Называть ее женой?
Нежность ее прикосновений оседает вокруг меня, теплая и манящая. Мягкое место для приземления. Дом.
Я отстраняюсь, вдыхая ее, как кислород.
— Я тоже тебя люблю, — шепчу я.
Ее рот приподнимается.
Наклоняюсь к ней, снова целую ее и подталкиваю обратно к кровати. Когда моя здоровая рука начинает блуждать по ее лицу, я делаю слишком большой шаг вверх и вместо локонов чувствую пластик. Грейс замечает, куда направляется моя рука, и отчаянно толкает меня.
— Ах! — кричу я.
Ее глаза расширяются.
— О, боже мой. Зейн! Ты в порядке?
— Да. — Я заставляю себя улыбнуться, когда боль проникает в руку и простреливает шею. — Я просто… никогда не думал, что женщина с полиэтиленовым пакетом на голове может так меня возбудить.
Грейс нервно смеется.
— Тебе стоит принять таблетки.
Я хочу возразить, но боль, пронизывающая меня насквозь, заставляет согласиться.
— Это еще не конец, — указываю на пространство между нами. — Примерно через полчаса мы сможем продолжить с того места, на котором остановились.
— Мне все равно нужно закончить с головой. У тебя достаточно времени, чтобы заказать что-нибудь поесть, чтобы не принимать таблетки на голодный желудок. Может, встретимся через час или около того?
Я качаю головой.
— Мы превратились в старую супружескую пару, у которой есть расписание секса.
— Это ты женился на старухе.
— Называть себя старой в двадцать четыре года — оскорбительно для настоящих старух.
— Я старуха внутри. — Она постукивает себя по груди. — Вот это, — Грейс показывает на полиэтиленовый пакет, прикрывающий ее волосы, — и чтение книг во время дождя — это то, что я называю хорошим времяпрепровождением.
— Тебе нужно больше гулять, тигренок.
Она смеется.
— Иди, заканчивай причесываться, пока я не передумал и не нарушил расписание.
Я жду, что она поспешит уйти, как всегда, но Грейс медленно идет назад, держа меня под прицелом.
— Что-то на моем лице?
Я вскидываю бровь.
Улыбка мелькает на ее красивых коричневых губах.
— Ты просто… очень красивый.
Мое сердце замирает, а жар долетает до ушей.
Грейс смеется.
— Зейн, ты покраснел?
Черт возьми.
— Я не краснею.
— Но твое лицо покраснело.
— Просто здесь жарко.
— Окно открыто.
— Правда?
— Не могу поверить, что я заставила краснеть великого Зейна Кросса, — поддразнивает Грейс.
— Я не краснею, — настаиваю я, направляясь к окну.
Грейс возвращается в ванную, и я все еще слышу ее смех, пока работает душ.
У окна меня встречает прохладный воздух, который помогает успокоить мой учащенный пульс. На мгновение я любуюсь видом.
Уже далеко за полночь, но город жив и шумит. На улице внизу сигналят машины, их фары отражаются в свете красных звезд. Вокруг нас — плоские крыши и еще более высокие небоскребы. Коммерческие здания упираются в бархатное черное небо.
Я глубоко вдыхаю, позволяя ночным откровениям вернуться в мое сознание.
Что-то не так. Грейс знает о связи якудзы с Redwood Prep. А ранее Каденс вышла из этой комнаты в слезах, так что о чем бы они ни говорили, это не должно было привести Грейс в столь игривое настроение.
Мои подозрения усиливаются.
Грейс никогда не была так откровенна со мной, за исключением того случая в машине. Как бы сильно она ни хотела меня, тонкая ниточка морали, которая твердит ей, что быть со мной неправильно, все еще держит ее в удушающем захвате.
Так что же происходит?
Я снова смотрю на блокнот. Или, по крайней мере, на то
