Эмили. Отчаянная - De Ojos Verdes
После этих слов Марсель непроизвольно замер. Если бы его ударили под дых…наверное, было бы даже легче, чем сейчас.
Никогда он не задумывался над вопросом с такого ракурса. И это открытие добило его окончательно. Они каким-то странным образом оба одновременно рухнули на диван. Опустошенные.
Это я предатель. Только я.
В воздухе висел аромат такой безнадеги… Со стороны вся ситуация выглядела непостижимо грязно. Казалась отвратительно пошлой и неприемлемо развратной.
— Как долго?..
Голос Ваграма звучал непривычно сломлено. Глухо, потерянно.
Новая порция горечи тут же была выброшена в кровь. Марсель уронил голову на ладони и подался вперед.
— Два месяца.
Только…к чему этот вопрос? Разве сроки что-то меняют?
— Хотя бы буду знать, что ты обманывал меня не всё это время… П*здец, конечно. Что я несу?! Какая, на х*й, разница?! Ты тра… — запнулся. — Ты спал с Эмили! Да меня от одной этой мысли воротит…
И снова безмолвие. Тяжелое, гнетущее. Заслуженное.
— Это такой занос после долгого воздержания? Издержки целибата? Ты проститутку снять не мог? Гордость не позволяла? Больше никто не давал?
Лучше бы Марселя сразу пристрелили, чем вот это вот всё. Каждая новая фраза острым осколком впивалась в сознание. Заставляла холодеть и стискивать зубы. Это цинично, зло…и правдиво. Но больно, черт возьми!
Наверное, хуже этого с ним ничего в жизни не происходило. Даже понимание того, что может никогда больше не встать на ноги…было как-то легче перенести.
— Воротит, потому что такой урод, как я, не должен и пальцем прикасаться к такой…красивой, как она?.. — мужчина медленно повернулся, чтобы взглянуть в глаза другу, будто словесных ударов ему мало, надо ещё и визуальную порцию получить.
Ваграм посмотрел на него так, словно видел полоумного. Несколько секунд потряхивал шевелюрой, зажмурившись, а потом распахнул веки и опалил испепеляющим взглядом, в котором читался адский коктейль…
— Иди на х*р со своим неуместным комплексом неполноценности! Это всё, что тебя «смущает» в данной ситуации? Ты, бл*дь, серьезно?!
Вот сейчас его ярость грозилась вылиться в настоящую физическую расправу. Напряжение, эти мощные вибрации, исходящие от мужчины, готового к нападению, ни с чем не спутаешь.
Марселю было настолько паршиво, что перспектива быть обработанным до состояния беспамятства даже прельщала. Он не станет сопротивляться…
— Просто скажи мне, почему она? — внезапный вопрос.
— А почему Лали?
— Я Лали люблю! Сука, это совершенно другое! Я люблю эту женщину…
Ваграм застыл на ничтожные доли секунд. Ошарашенно нахмурился и даже приоткрыл рот. Абсурдность заданного встречного вопроса, поначалу взбесившая его, вмиг улетучилась, когда он понял. По красноречивому выражению лица Марселя, сжавшего губы в одно линию, чтобы не заорать очевидное. Неприкрытая мука, уязвимость, обреченность. Друг безошибочно считал это.
Затем вновь как-то неестественно обмяк и откинулся на многострадальный диван. Высвободил пару верхних пуговиц рубашки и надсадно выдал:
— Неси успокоительное. Моему сердцу требуется дополнительная стимуляция, — немного помолчал, чтобы добавить, — внутримышечно. Через глотку.
Через минуту перед ним стоял журнальный столик с коньяком, бокалом, тарелкой лимонных долек и шоколадом. Последние компоненты Ваграмом были брезгливо проигнорированы. Он отбросил лёд и многозначительно выгнул бровь широкой дугой, вертя в руке бутылку «Martell XO Extra Old». Затем кивнул самому себе и откупорил её.
Марсель всё это время молчал. Механические действия лишь на мизерный срок заглушили ор вакханалии в сознании.
— Чего не сказал раньше? — более примирительным, но всё еще с нотками безудержного раздражения, тоном проговорил тот, ополовинив снифтер.
О чем он мог сказать? Что дал слабину, сыграв в заведомо проигранную партию?
— Мне нужно знать, что ты собираешься делать с действующими отношениями?.. У вас намечалась свадьба. Ты её отменил?
— Ты же знаешь, что нет.
— И в чем проблема?..
Теперь пришла очередь злиться Марселю:
— Ваг, ты серьезно? Чего ты от меня ждешь? Я не могу причинить Нелли еще больше боли… Она и так настрадалась… Это неправильно по отношению к ней. Я не могу. Правда, не могу. Думал ли я об этом, когда связывался с Эмили? Я ни о чем не думал! Я конченый ублюдок! Знаю! Я сошел с ума! Забылся, впервые в жизни позволив себе эту роскошь — быть любимым кем-то искренне и самозабвенно. Поддался и утонул в ощущениях. После всего, что было со мной, я и не ожидал такого… Не представлял, что способен…
— Любить? — закончил за него Ваграм, пригубив еще немного алкоголя. — Слова не мальчика, но мужа…
Сарказм был абсолютно не к месту, и не совсем понятно, почему вдруг собеседник стал улыбаться. Его поведение обескураживало. И в данной ситуации вызывало стойкую потребность приложить чем-нибудь. Нервы ни к черту, всё летит в бездну, а этот…ему смешно?! Еще десять минут назад готов был расчленить Марселя с кровожадностью жестокого убийцы. А теперь… Кому из них больше нужна помощь специалиста?
— Чего смотришь? — смешок.
Мужчина не знает, как на это реагировать, поэтому предпочитает безмолвствовать и наблюдать.
— Значит, вот, что мы имеем…
С расчетливостью, свойственной его аналитическому уму, Ваграм стал излагать факты, задумчиво прищурившись:
— У вас с Эмили взаимные чувства. Взаимные же? — дождался слабого кивка. — Внезапно, поразительно и…непросто. Но терпимо, если это настолько сильно, что ты слетел с катушек. Невесте ты делать больно не хочешь. Данное слово нарушать тоже. Просто потому что иначе будет неправильно. Согласен, ситуация паршивая. Как мужчина ты теряешь очки. Это значит, чтобы «не страдала» она, ты жертвуешь собой и малышкой?..
Он взял бокал и покрутил его, заставляя жидкость внутри вспыхивать мириадами кристалликов под ярким освещением.
— Мы оба понимали, Ваг, что наша связь приведет в тупик. Оба. Хотя я, естественно, непростительно виноват. Но, знаешь, Ваг, вот так…по-честному…ни о чем не жалею.
Минутная тишина, после которой друг продолжил свою мысль:
— Но как человек, поверь, ты теряешь гораздо больше. Скажи, ты уже дошел до кондиции, когда уверен в том, что не сможешь ни к кому прикасаться после того, что испытал с любимой женщиной?..
Воздух со свистом и с невероятной скоростью покинул легкие Марселя. Он задохнулся от шока. Потому что…
Последняя близость с Эмили, её слова о том, что они — единое целое, отозвались в нем трепетной вспышкой. Новым неопознанным чувством. Яркой осмысленностью. В ту секунду мужчина сдался. Окончательно принял действительность. И понял, что не сможет и пальцем тронуть другую. Не хочет. Сама мысль причиняла чудовищный дискомфорт. Будто вынужден ступить в помои…
Но как Ваграм мог озвучить это? Откуда?
— Все мы примитивные твари, понимаешь ли. Кажется, ты один такой неповторимый. Но нет, оно у
