Даниэла Стил - Верить в себя
— Просто понял, что пора. Я служил своей стране много лет и честно исполнял свой долг, но срок моего пребывания в правительстве истек: состав кабинета начал меняться, к тому же у меня возникли проблемы со здоровьем, вызванные, скорее всего, непомерными нагрузками, — ведь все это время я работал, что называется, на износ. Словом, я ушел. В первое время мне, конечно, отчаянно не хватало всего, к чему я так привык. Мне, правда, предлагали посты помельче, но я отказывался — утешительный приз был мне ни к чему. Я получил все, к чему когда-то стремился, пора было и на покой. Кроме того, у меня имелся фундамент, на котором можно было попытаться строить новую жизнь. Ты же знаешь — мне всегда нравилось заниматься практической юриспруденцией… Я мог бы стать прокурором или судьей, но эта работа не для меня. Слишком скучная… Быть адвокатом гораздо интереснее. Впрочем, в этом году я собирался покончить и с адвокатской практикой.
— Почему? — удивилась Кэрол. Его слова ее встревожили. Насколько она знала, Мэтью принадлежал к той породе людей, которые жить не могут без работы. Конечно, он был уже немолод, но даже сейчас, в шестьдесят восемь, сил и энергии у него хватило бы на многое. Она убедилась в этом, когда во время допроса бросила взгляд на его лицо. В его глазах то и дело вспыхивал огонь, да и сам он был как будто наэлектризован. Нет, такому человеку, как Мэтью, безделье было попросту противопоказано, и, если он все-таки ушел с поста министра, бросать адвокатскую практику ему не следовало.
— Мне уже много лет, дорогая Кэрол, — ответил Мэтью. — Пора заняться тем, чем я пренебрегал раньше: книгами, путешествиями, размышлениями. В прошлом году я отправился в Африку. Быть может, я напишу мемуары или на этот раз побываю в Юго-Восточной Азии. Но теперь я не стану торопиться. Буду делать все без спешки и наслаждаться этим — ведь другой возможности может и не быть.
— Не говори глупости! — воскликнула Кэрол. — Я уверена, ты проживешь еще долго. Выглядишь ты, во всяком случае, потрясающе. Никто не даст тебе твоих лет.
— Выглядеть молодым и быть им — разные вещи и пока у меня есть силы, я хочу насладиться независимостью и свободой, которых я был лишен. Теперь я, слава богу, ни перед кем не обязан отчитываться: моя жена умерла, дети выросли — и внуки, кстати, тоже! Мэтью рассмеялся, а Кэрол вдруг с удивлением поду мала, что у него действительно есть внуки и что они, должно быть, одних лет с ее детьми. — Никого не волнует, где я и что со мной, — продолжал Мэтью. — Это печально, но это так. И я должен пользоваться моментом, потому что пройдет совсем немного лет, и моим детям придется каждое утро звонить мне домой и спрашивать у сиделки, съел ли я утром кашку и не намочил ли постель.
Кэрол была уверена, что до этого ему еще далеко, и все же нарисованная им картина затронула какие-то потаенные струны в ее душе. Да она и сама оказалась примерно в том же положении. Кэрол помнила, что старший сын Мэтью был ненамного моложе ее, теперь ему, должно быть, далеко за сорок. Он рано женился и рано завел детей. Она была старше, когда сама стала матерью. Но и ее дети были уже взрослые и тоже жили отдельно, в других городах. Если бы не Стиви, особняк Кэрол в Бель-Эйр был бы похож на склеп. В жизни Кэрол не было близкого мужчины, ее дом опустел без детей, ей больше не о ком было заботиться, не с кем провести время, никого не волновало, во сколько она ужинала и ужинала ли вообще. Как и Мэтью, она внезапно обрела независимость и свободу, которой ей хотелось распорядиться как можно лучше. Именно поэтому Кэрол решила написать книгу и совершить путешествие по Европе, которое — не по ее вине — началось и закончилось в палате парижской больницы.
— Разве у тебя не так? — неожиданно спросил Мэтью, словно прочитав ее мысли. — Ведь ты уже несколько лет не снималась. Я это точно знаю, потому что смотрел все фильмы с твоим участием.
Он улыбнулся. Одним из немногих удовольствий, которые он себе позволял, было сидеть в темном зале кинотеатра, смотреть на нее и слушать ее голос. На некоторые фильмы Мэтью ходил по три или четыре раза, многие смотрел и дома — по телевизору или в записи. Жена ничего ему не говорила, но стоило Кэрол появиться на экране, как она тихонько выходила из комнаты. Она все понимала. Понимала, что для Мэтью ничего не закончилось. В последние годы они вообще не касались этой темы. Она смирилась с тем, что ее муж любит другую — любит так, как никогда не любил и не будет любить ее. Мэтью связывали с женой привычка, долг, ответственность, уважение. Совсем иные чувства он испытывал к Кэрол. Страсть, желание, мечты и надежды — вот что соединяло их два недолгих года. Потом мечты развеялись, но ни любви, ни надежды Мэтью не утратил. Он только спрятал их в дальнем уголке своего сердца, словно самую большую драгоценность, — подальше от чужих глаз и холодного любопытства посторонних. Даже теперь, когда Кэрол была так близко, он по привычке продолжал скрывать свои чувства, и все же она ощутила исходящий от него жар спрятанных под спудом эмоций. О том, что волновало его больше всего на свете, Мэтью не заговаривал, но Кэрол казалось, что главные слова вот-вот прозвучат, и она одновременно и боялась, и желала этого.
— Я не снималась, потому что мне не нравились сценарии, — объяснила она. — Я больше не хочу играть глупые роли. Смешные — да, глупые — нет. В последнее время я подумывала о том, чтобы сыграть в комедии, и, может быть, я действительно попробую себя и этом жанре, когда поправлюсь. Не знаю, получится ли у меня, но попытаться мне хочется. Комический персонаж можно ведь сыграть и так и эдак, сымпровизировать, наконец… — Она слегка пожала плечами. — Почему бы и нет? Некоторые начинающие актрисы боятся комедий, боятся этого амплуа, которое и в самом деле может пристать к человеку на всю жизнь, но я-то, слава богу, начинала не с комедий, и мне в моем возрасте можно и рискнуть. Ну а если с комедией ничего не выйдет, я предпочла бы взяться за сложную, многоплановую роль, которая была бы мне близка. Я уверена, что мне удастся открыть в моей героине что-то такое, что заставит зрителей присмотреться к ней повнимательнее, задуматься о ее внутреннем мире. К сожалению, даже хорошим актрисам подобные роли попадаются не часто, а может быть, всего раз в жизни, но я могу позволить себе ждать. Сниматься только для того, чтобы зрители не забыли о моем существовании?.. Мне это не нужно, я не вижу в этом смысла. Я — взрослая женщина со своими сложившимися взглядами, и мне кажется, я многое могу сказать людям. Но если сказать л о многое я могу, только играя ту или иную роль, зачем тогда мне роли, которые не дают подобной возможности? Вот почему я была так разборчива и отказывалась от предложений, которые мне не подходили. Кроме того, я целый год не снималась, когда болел мой муж, но если бы в это время мне принесли хороший сценарий, я бы, пожалуй, подумала. Увы, все сценарии, которые я читала, были просто мусором и макулатурой. Никогда не снималась в дрянных фильмах и не хочу начинать! И даже если обо мне в конце концов забудут, у меня есть чем заняться. Я хочу написать книгу… — проговорила она, вдруг понизив голос, хотя и не собиралась делать из этого секрета. Просто ей хотелось посоветоваться с Мэтью, с которым они когда-то обсуждали самые разные вопросы. С ним ей всегда было интересно разговаривать — он прекрасно разбирался не только к юриспруденции и политике, но и в кино, в литературе и вообще в жизни. От природы Мэтью обладал живым, острым умом и был начитанным и разносторонне образованным человеком. У него даже были степени магистра в области психологии и литературы и докторская диссертация по политологии.
