Сжигая запреты - Елена Тодорова
– Дом большой. Всем места хватит, – выдвинул Артем Владимирович авторитарно.
– Ты наш, значит, и твои близкие – наши близкие, – поддержала его мама Таня.
И дело тут вовсе не в крови. Мать вашу, конечно, не в ней. Снова и снова эта неземная, будто сошедшая с Олимпа, семья заставляет прозревать.
Сразу после переезда мама Таня заявила, что Ингрид нужно находиться в окружении людей. Так и делали, и постепенно режим бабули изменился. Она стала меньше спать днем. С интересом слушала, что мы говорим. Потом общими стараниями и в диалоги втянулась. Да, она в принципе никого не запоминала. Даже меня не всегда. Но было видно, что ей с нами комфортно и даже приятно.
– С новым годом, Ингрид.
Целую ее в щеку, она от удовольствия розовеет.
– С новым годом, красавчик, – не первый раз так называет. Я привык. И все же, какая радость внутри взмывает, когда бабуля добавляет: – Мой дорогой мальчик.
Узнает.
Наклоняясь, еще раз ее обнимаю. Задерживаюсь, пока взъерошивает мне волосы. А едва выпрямляюсь, ловлю взгляд, которым она за мою Маринку цепляется. Медленно ведет от лица до выпирающего живота.
– Твоя? – выдает с таким дрожащим благоговением, что у меня дыхание сбивается.
И скрученным пальцем несмело указывает именно на живот. В светло-голубых глазах слезы блестят, меня и самого пробивает до дразнящего першения в носу.
– Моя, – в сотый раз подтверждаю, а все с гордостью охренительной важности. Прет она из меня без меры. Я не помню, чтобы в своей гребаной жизни еще чем-то настолько сильно восхвалялся. – Вся моя, бабуль, – усмехаюсь, перехватывая Чарушин сияющий взгляд. – Это Маринка. А внутри нее Даринка. Дочка. Наша. Шатохина. Твоя правнучка.
– Господь Бог… – едва дышит на первых словах, а под конец и совсем замирает. Не отрываясь от прикрытого сверкающей тканью платья животика, ладони будто в молитве сталкивает. – Правнучка это, конечно… – фыр-фыр, мягко и забавно у нее получается. – Я такая молодая еще, но… – фыр-фыр. – Какое счастье, Данюш!
– Согласен, бабуль.
– Это все Луна во Льве? Чудеснейшая чаровница в тебя влюбилась!
С трудом вспоминаю наш давний летний разговор: я собирался на юбилей к бате Чарушу, а Ингрид мне со смехом твердила об этой чертовой астрологии, в которую я, конечно, верю не больше, чем в народные приметы.
– Нет, Луна во Льве тут ни при чем. Все случилось намного раньше, – уверяю, имея на руках все карты.
Хотя… Именно в ту ночь мне окончательно сорвало башню, и Маринка забеременела.
Смотрю на нее, слегка заторможенно моргая.
Может, в этом средневековом дерьме действительно есть какая-то истина?
– Ладно, ба… – признаю глухо. – Вероятно, в ту ночь какое-то волшебство все-таки произошло.
– А я тебе говорила! – цветет от довольства.
Маринка же взирает на все это в некотором замешательстве.
– Потом объясню, – обещаю, стискивая ее ладонь.
– Ребят, ну все, давайте, садитесь за стол, – просит мама Таня.
И мы все, даже Ингрид, сию минуту откликаемся.
– Танюша, – бормочет бабуля ласково, словно только ее заметила. – Конечно, давайте! Ой… – цок-цок языком. Мелкие серебряные кудряхи взмывают слабой волной – имитирует приятное головокружение. – Сколько молодежи!
Ну, точно, лишь сейчас прозревает. Хоть ребята только пару минут назад, до ее вспышки ясности, уже подходили с поздравлениями, быстро понимают, что к чему, и густым хором повторяют свои пожелания.
Садимся за стол. Тот буквально ломится от изобилия различных блюд. Я уже не удивляюсь. У Чарушиных вся женская половина инфицирована благим стремлением кормить всяк к ним входящего, так тут еще Варя Бойко, которая тоже любительница застрять у плитки. А Сонька и остальные смущалки Богдановы от гастрономических кроссов может и не в восторге, но умеют вообще все и тупо без дела больше пяти секунд сидеть не способны.
Я, как обычно, быстро накидываюсь. При том успеваю попробовать все. Маринка же, на удивление, особого рвения к еде не проявляет. То у Тёмыча сына забирает, то у Бойки дочку утаскивает. Возится с ними и все чаще умилительно вздыхает.
– Дети – это так вкусно, – мурлычет, прижимаясь носом к пухлой щеке Кирюхи.
Я только наблюдаю. А верняк сказать, подвисаю на них. От восторга внутри что-то клинит, и мгновение спустя уже раскидывает за грудиной искрами. Пока не знаю, каково выстраивать контакт и налаживать связь с ребенком, но мне определенно нравится смотреть, как это делает Маринка.
Молчу, пока она не возвращает кряхтящего в поисках пропитания Кирюху Лизке. Нюта к тому времени сладко спит у Бойки на плече, а все старшее поколение уже разошлось по комнатам. Значит, у меня появляется возможность бессовестно умыкнуть свой личный «сундук со сказками» на ночное рандеву по священной даче Чарушиных.
– Бильярдную просьба не занимать, – бросает нам вдогонку Тёмыч.
Я машинально оборачиваюсь и ненарочито ловлю, как краснеет после этой фразы Лизка. Что у них там за прикол, досконально не врубаюсь, но, соррян всем праведникам, догадываюсь. Не сдержавшись, подмигиваю и ухмыляюсь.
– Мы на цоколь. К бассейну. Поплаваем. Надо раструситься.
Смешки, которые в этот момент выдают все эти падлы – мои лучшие друзья, не то чтобы реально смущают, но каким-то теплом все же наполняют.
– Вы двое с детьми, – обращаюсь на подъеме к привилегированной касте, – я буду молиться, чтобы ваши малышата крепко спали. А вы двое без детей – идите и делайте их.
Под хихоньки и общий рокот парирующих голосовых, салютую остающимся и, наконец, провожу Маринку через дверь.
Спускаемся на цокольный этаж, как я и планировал. Однако в бассейн моя брюхатая кобра лезть отказывается.
– Ты захмелел, что ли? – попискивает и смеется, пока зализываю ей шею. – Что за идеи среди ночи? Я не хочу плавать, бр-р… Вода, наверное, прохладная.
– А что ты хочешь? – бомблю с придыханием.
– А ты что хочешь? На самом деле, что хочешь? Не плавать же…
– Прямо сейчас? Прямо сейчас я хочу просунуть руку тебе
