Хищник - Марни Мэнн
Я не хотел выслушивать расспросов. Чертовски не хотел быть связанным с одной женщиной, а тем более с двумя, которые шпилят друг друга. Мне хотелось оборвать сеанс связи, вернуться в тюрьму и насладиться криками. Но когда я был в Майами, мой член нуждался в том, чтобы быть внутри них. В задницах, ртах, кисках — но я мог довольствоваться тем, что есть. Других вариантов не было.
Поэтому я не гнушался тем, чтобы звонить им несколько раз в неделю, вести переписки, в процессе которых Лейла забивала мой почтовый ящик их интим-фотками.
— Что на тебе надето? — спросил я.
Лейла склонила телефон так, чтобы я мог увидеть ее сиреневый кружевной лифчик. Затем камера скользнула еще ниже, демонстрируя мне ее пупок и трусики в цвет.
— А на тебе? — обратился я к стриптизерше.
На ней была черная комбинашка, сквозь тонкую ткань были видны ее розовые соски и киска. Она коснулась себя, и я почти ощутил вкус соков на ее пальцах.
— Ради всего святого, — прорычал я, когда Лейла вновь направила камеру на их лица, — иди и вылижи ей пизду.
— К кому ты сейчас обращаешься? — уточнила стриптизерша.
Это, мать вашу, не имело никакого значения. Я просто хотел видеть язык, ласкающий киску, и пальцы, терзающие влагалище.
— К тебе, — выпалил я, помогая им разобраться с ролями.
— Ты слышала это? — спросила стриптизерша, как только ее губы коснулись живота Лейлы.
Понадобилось мгновение, чтобы я понял, что она говорит не со мной.
— Ты кого-то ждешь? — поинтересовалась у нее Лейла.
— Нет, — ответила стриптизерша, отстранившись от Лейлы, — я пойду и посмотрю, кто это.
— Что происходит? — вмешался я.
— Кто-то ломится в дверь, — пояснила Лейла.
— Какого хрена швейцар не сообщил тебе о визите?
На лице Лейлы читалось волнение.
— Понятия не имею.
— Он не мог никого просто так пропустить. Это идет в разрез с чертовыми правилами здания. Я уверен. Лейла...
Она не смотрела в камеру, но как только я обратился к ней, вернулась ко мне.
— Звони на стойку и поинтересуйся, почему он не поставил тебя в известность.
— Постой, кажется, я что-то слышу.
Телефон продолжал двигаться вместе с ее рукой, то приближая, то удаляя ее лицо, прежде чем она снова собралась, давая мне лучший обзор.
— Лейла, она хоть надела что-нибудь?
— Халат, — ответила она спустя несколько секунд.
Ее глаза судорожно гуляли по комнате, зрачки расширились, а дыхание участилось, выдавая то, как сильно она напугана.
— Что там, мать вашу, творится? Ты видишь что-нибудь? Слышишь? Скажи мне.
Фрагменты интерьера замелькали на дисплее, что означало, что Лейла куда-то идет. Дверь в спальню, коридор, кухонный стол...
— Боже, — ахнула она.
Я вскочил с кровати, мое сердце билось так, как никогда в последнее время.
— Лейла, слушай меня. Немедленно вернись в свою спальню и позвони гребаным копам.
— Бородач.
— Введи меня в курс дела, чтобы я понимал, чем могу помочь. Скажи мне, что...
— Бородач, — ее голос был преисполнен ужаса, — чтобы ты не решил, не звони в полицию.
— Лейла...
Меня прервал самый истошный, самый совершенный крик. Не мог утверждать исходил ли он от Лейлы или от стриптизерши, но он захватил мой слух, и я перестал метаться по комнате. Один единственный звук сказал мне так много. Я услышал боль, отчаяние, сопротивление и страх.
— Лейла, ответь мне.
— Бородач, — крикнула она.
А потом ее телефон отключился.
Я нашел ее имя в списке своих контактов, выслушал четыре гудка, прежде чем был перенаправлен на голосовую почту. Я повторил это еще раз и еще, и на четвертый раз гудков уже не было, только просьба оставить сообщение. Кто бы ни пришел к ней, он отключил ее мобильник.
С трясущимися, как черт знает у кого, руками я полез в интернет, чтобы найти номер основного телефона в доме Лейлы. Швейцар или еще кто-то, находящийся в зоне лобби, должен был ответить. Но этого не произошло.
Я уставился на свой мобильник, ощущая дискомфорт из-за того, что кипело внутри меня. Затем я переместил свой взгляд на сумку, лежащую на полу, зная, что в ней есть связка ключей, которые помогут мне попасть в квартиру Лейлы. Она дала мне ее, когда я навещал их в последний раз.
К черту все.
Я бросился вниз, в тюрьму, где в комнате наблюдений сидели Шэнк и Диего, следя за заключенными по мониторам.
— Где этот долбанный самолет? — рявкнул я.
Оба обернулись в мою сторону.
— Он на пути сюда, — ответил Диего. — А в чем дело?
— Он нужен мне прямо сейчас. У девчонок что-то стряслось, и мне нужно лететь, чтобы проведать их.
— Что ты имеешь в виду под «что-то стряслось»? — уточнил Шэнк.
— Бля, чувак, я не знаю, — ответил я, проведя рукой по своей короткостриженой голове. — Только мы общаемся по видеосвязи, а в следующую минуту она кричит так, словно ее убивают. Она просила меня не сообщать в полицию, а теперь ее телефон отключен. У меня плохое предчувствие в связи с этим, и единственное, что поможет избавиться от него — это полететь и разобраться во всем.
Парни переглянулись, а затем снова уставились на меня.
— Я не думал, что у тебя все так серьезно, — отметил Диего.
— Это не
