Лайза Браун - Внук Дьявола
И все же против ее воли ее тянуло к другому, потрясающему, волшебному воспоминанию. Она решила, что с ней Колли, и захотела его, и он накрыл ее и вобрал в себя.
Она прикрыла глаза и отдалась воспоминаниям о слепом наслаждении, испытанном в те минуты. Она целовала его пальцы, а он положил руку…
Лейни опустила голову, отгоняя воспоминание. Все равно оно ложное. Колли не было с ней. И она ничего не может сказать Уэю.
Пусть найдут Колли и Престона, пусть оба они будут живы, тогда она посмотрит на них обоих, разберется в себе и решит…
– Грезишь, Лейни?
Тихий голос тети Оливии вывел ее из забытья, и она выпрямилась в качалке.
– Я не сплю, тетя.
Прохладная, пахнущая розами ладонь погладила ее по щеке.
– Какая разница? – Оливия усмехнулась. – Когда я сижу здесь и не сплю, ко мне приходят лучшие мои сны.
Старуха взяла с соседней качалки кота, уселась и положила животное себе на колени. Кот довольно замурлыкал.
– Знаешь, Лейни, жизнь уже течет мимо меня. Бывают дни, которые я помню совсем ясно, а иногда я как в тумане, ничего не вижу четко. Сегодня вот у меня с головой все в порядке. Пока, по крайней мере. Я вот вижу, что тебя что-то беспокоит.
С тетей Оливией можно разговаривать откровенно. Бедная старушка скорее всего и не вспомнит, о чем шла речь, она скоро опять погрузится в свой туман.
– Колли пропал. Где он? Ему ведь некуда идти.
– Он твой. Ты дала ему свисток. Что же он не приходит к тебе?
Лейни оторвала взгляд от своих рук и посмотрела старухе в глаза.
– Я думала, мне не нужно, чтобы он приходил. Из-за папы.
– Из-за папы? Твоего? Или – моего? Ты ведь его не знала, детка? Хорошим, хорошим человеком был Лэнсинг Блэкберн, но он ненавидел того, кого я любила. И вот я научилась ненавидеть папу.
Оливия не услышала, что ответила ей Лейни. Ей вспоминалась ее собственная жизнь.
– Я и не знала, насколько я возненавидела его, пока не нашла сейф. – Оливия теребила пуговицу; на руках ее сквозь тонкую кожу просвечивали голубые жилки. – Я даже Сюзан не показывала, она не поймет. А ты, Лейни, может быть, поймешь. Ты должна это увидеть.
Лейни удивленно подняла голову. Оливия расстегнула три верхние пуговицы на платье и достала из-за небольшого корсажа бумажный квадратик.
– Прочти, – прошептала Оливия.
Лейни осторожно развернула лист. Бумага пожелтела и сделалась ломкой от времени.
Это было письмо, написанное четким почерком. Чернила были такими густыми, что даже шестьдесят лет спустя можно было прочитать каждую букву.
«Я знаю, что это такое», – с горечью подумала Лейни.
Дорогая Оливия!
Твой отец говорит, что убьет меня, если я подойду к тебе еще раз. Но жить без тебя – хуже смерти. Я готов умереть ради тебя. Если ты любишь меня так же, как я тебя, то сумеешь оставить его и «Магнолию». Выходи в пятницу в полночь к каменному погребу.
Мы уедем из Спрингса. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Будь моей женой.
Твой Альберт.
Альберт. Старик, которого в Спрингсе прозвали Дьяволом. Человек, которого Лейни ненавидела за ту жизнь, которой Колли пришлось жить. Человек без души и сердца.
Этот человек шестьдесят лет назад написал такое письмо. Он стоял в темноте у погреба и ждал любимую женщину, а та не пришла.
– Ты отказалась от него из-за отца, как я отказалась от Колли. Да?
Оливия медленно покачала головой.
– Нет. Я не отказалась от него. Отец не давал мне с ним видеться. Он не подпускал Альберта ко мне. А я ждала, потому что думала: если Альберт любит меня, то найдет способ прийти ко мне.
Она опустила голову и ткнулась лицом в черную кошачью шерсть. Когда она выпрямилась, в глазах ее стояли слезы.
– Я стояла на пороге «Магнолии» в тот день, когда Альберт проехал мимо на свадьбу, – продолжала она. – Я хотела, чтобы он увидел меня в тот день. Я хотела напомнить ему о его любви ко мне. У него была коляска с откидным верхом. Он стоял и смотрел назад. На меня. Солнце светило ему в спину, и волосы отливали синевой. – Она закрыла глаза. Из-под век выкатились слезы. – Я не понимала, как он может жениться на ней.
– Тетя, но ведь ты не ответила на его письмо. Ты не пришла к нему, когда он ждал тебя, – осмелилась возразить Лейни.
Оливия взяла письмо из ее руки.
– Я впервые увидела это письмо только на следующий день после урагана, – со вздохом объяснила она.
И тут Лейни открылась правда.
– Отец, должно быть, нашел это письмо. И не отдал мне. – Оливия с нежностью погладила листок бумаги. – Все эти годы прошли понапрасну.
– А если бы письмо дошло, ты бы уехала с Альбертом Ролинсом.
– И ни за что не вернулась бы, детка. Мне не было дела до того, что он – простой шахтер и у него нет изысканных манер.
Лейни почувствовала, как комок подступает к ее горлу.
– А ты бы любила его по-прежнему, если бы он сделал что-нибудь плохое твоему отцу?
– У папы был большой пистолет. Знаешь… револьвер с перламутровой рукояткой. – Оливия с трудом поднялась с качалки. Лицо ее было торжественно-печально. – Не знаю, отчего я его так хорошо запомнила. Папа поклялся убить Альберта, если еще раз увидит его в «Магнолии». Он бы так и сделал, я верю. Он даже нанял человека, чтобы тот следил за Альбертом.
Она повернулась и пошла к двери.
– Осторожнее, тетя!
Лейни быстро вскочила и подхватила старую даму под руку, чтобы та не споткнулась о порог.
Оливия ласково погладила внучатую племянницу по голове.
– Тот, который хотел ударить Альберта… Он плохой человек.
– О ком ты говоришь, тетя?
– Ты его знаешь. Ты с ним говорила. Он приходил в «Магнолию». Ну, тот, у которого был твой свисток. Он еще не хотел его отдавать, пока Альберт его не заставил.
– Престон? Тетя, это же Колли его…
Лейни увидела, что договаривать не стоит. Туман возвратился. Оливия приняла Колли за его деда, и теперь любые объяснения только сильнее запутали бы ее.
– Берегись его, Лейни. Он плохой. Я чувствую. Это неважно, что его нанял папа. Папа иногда плохо разбирается в людях.
– Я буду осторожна.
– Вот и славно. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. – Оливия смущенно засмеялась. – Ой, что же это я… Дочь не должна дурно говорить об отце. Но дочери оставляют отцов, чтобы стать женами. Любить мужчину – в этом нет ничего плохого. Плохо, когда высыхает сердце. Тогда перед тобой только череда пустых лет. Тогда не стоит жить.
Лейни обняла старую тетку. Ей было смертельно жаль ее, молодого человека, который ее любил, себя и того, кого любила она сама и кого никто не мог найти. Оливия опустила голову ей на грудь, и так они стояли, обнявшись, и погружались в прошлое.
