Маурин Ли - Цепи судьбы
Это уже превратилось в ритуал. Хэрри утверждал, что это приносит им удачу. Он был убежден, что погибнет, если перед боем не сможет пожать Джеку руку.
Сейчас каждый из них крепко сжимал руку друга обеими руками, чтобы сделать рукопожатие как можно более сердечным. В четыре часа утра в Эль-Аламейне, неподалеку от Александрии, было тихо и тепло. Темное небо светилось зловещим пурпурным блеском, а песок рассыпался, как пыль. Чтобы не проваливаться по самую щиколотку, приходилось ступать как можно осторожнее. Пехотинцы неровными цепями молча шли за танками, из-под гусениц которых похожими на дым клубами вылетал песок, поэтому солдаты не видели перед собой ничего, кроме смутных очертаний ревущих машин.
Впереди был враг. Предположительно, он отступал, хотя время от времени мимо свистели пули и где-то неподалеку падали снаряды.
Джек с улыбкой на лице шел немного впереди Хэрри, сжимая в руках винтовку. Он потерял носки, и теперь ботинки болтались на его тощих ступнях. Он был неспособен относиться к происходящему серьезно. Джек искренне считал, что мир сошел с ума и что находящиеся у власти люди безумнее всех остальных, но, тем не менее, беззлобно и безропотно принимал участие во всеобщем сумасшествии.
За два года знакомства Джек стал для Хэрри ближе, чем когда-либо был его родной брат. В этом не было вины Барни, просто они с Барни не ходили вместе в бой и не подвергали вместе опасности свою жизнь. Если и существовал в этом мире человек, которому Хэрри с радостью отдал бы Кэти Бернс, то это был Джек Уилкинсон. Хэрри уже согласился быть шафером на их свадьбе, когда бы она ни состоялась.
На горизонте появилась красная полоса, вот-вот должно было взойти солнце. Хэрри надеялся, что бой закончится до того, как станет жарко. Он опять участвовал в сражениях и ужасно страдал от жары. Даже если бы он остался в Египте до конца своих дней, он не смог бы к ней привыкнуть.
Ему казалось, что он воюет в какой-то призрачной армии, почти беззвучно продвигающейся вперед; Снаряд разорвался позади одного из танков, другой упал перед ним. Затем раздался еще один взрыв, с силой швырнувший Хэрри на землю. Он около минуты лежал, оглушенный, а когда поднял голову, увидел, что вместе с ним на песке оказались еще с полдюжины человек. Он с трудом поднялся на ноги, с облегчением отметив, что, если не считать сильного шока, он цел и невредим. Остальные солдаты тоже встали с земли и пытались прийти в себя. Все, за исключением одного, который остался лежать на спине, потому что в его животе была дыра размером с футбольный мяч и из нее на песок, уже окрашенный в алый цвет, хлестала кровь, вместе с которой вытекала и его жизнь.
— Джек! — Хэрри упал на колени возле друга и начал его трясти, хотя и видел, что нет ни единого шанса, что он каким-то чудом остался в живых. — Джек!
— Паттерсон, вперед! — раздался откуда-то крик.
— Но, сержант, это же Джек! — завопил Хэрри. Он чувствовал, что по его щекам катятся слезы.
— Я знаю, кто это, Паттерсон. Какого хрена ты тут застрял, быстро догоняй остальных. Об Уилкинсоне позаботятся медики, они идут за нами.
Это должен был быть я, в отчаянии думал Хэрри, в последний раз глядя в безжизненные серые глаза своего друга, прежде чем накрыть его лицо поношенной панамой. Это должен был быть я.
Полтора года спустя, когда союзные войска будут высаживаться на Атлантическое побережье Европы[30], Хэрри Паттерсон в числе первых ворвется на Золотой Пляж во Франции. Он так и не получит повышения по службе, не будет награжден медалью или упомянут в донесениях. Он всегда был всего лишь рядовым солдатом, который упорно сражался, никогда не жаловался и не огрызался и исполнял приказы, какими бы бестолковыми он их ни считал. Солдаты вроде него составляли хребет британской армии, и без них победа над Германией была бы невозможна.
После высадки союзников в Европе все вздохнули с облегчением, потому что стало похоже на то, что конфликт может быть вскоре исчерпан, хотя на самом деле пройдет еще одиннадцать месяцев, прежде чем война в Европе подойдет к концу.
За это время Эми из квартиры у Ньюсхэм-парка переехала в маленький одноэтажный домик в Вултоне, старинной части Ливерпуля, неподалеку от очаровательной башни с часами. Домик находился на тихой улочке в пяти минутах ходьбы от центра поселка, но Эми казалось, что она живет далеко за городом.
Все устроил Лео Паттерсон.
— Барни должен приехать в местечко получше, чем эта ваша каморка, — заявил он.
Эми в этом сомневалась. В той каморке они были очень счастливы, но на этот раз она позволила Лео настоять на своем. Возможно, он и прав, решила она. Только благодаря Лео им удалось обставить этот домик, что в военное время было делом не из легких. У фабрик имелись дела поважнее, чем производство стульев, столов и кроватей.
Лео рассмеялся, когда Эми назвала привезенную им мебель подержанной.
— Это антикварная мебель, — сообщил он ей.
— От этого она не перестает быть подержанной, — возразила Эми.
— Этот письменный стол обошелся мне в небольшое состояние, — сказал Лео. Стол действительно был очень милый, довольно миниатюрный, белый, овальный, слегка изогнутый внутрь с одной стороны, на изящных резных ножках.
— Я думала, это туалетный столик, — удивилась Эми. — А зачем нам письменный стол?
— Ты сможешь писать за ним письма.
— Я всегда пишу письма на коленках.
Лео улыбнулся. Она понятия не имела, почему многое из того, что она говорит, кажется ему забавным.
— Ну, теперь ты сможешь делать это за столом. Ах да, — непринужденно продолжал он, — Элизабет приглашает тебя к обеду.
— Ха! — фыркнула Эми. — Передайте Элизабет, пусть идет к черту. Я с ней встречалась всего один раз, но мне этого хватило.
— С тех пор прошло более пяти лет. — Он нахмурился, как будто столкнулся с проявлением детского упрямства. — Мне кажется, когда Барни вернется домой, между нами должны установиться нормальные отношения. Разве ты не согласна?
— Все зависит от того, чего хочет Барни, а не вы, я или Элизабет. — Должно быть, она очень злопамятная, потому что ее естественным желанием было больше никогда не встречаться со своей свекровью. Эми сменила тему. — Правда, здорово говорить «когда Барни вернется домой» и знать, что это будет уже скоро? — Приближалось Рождество, и на этот раз все были уверены, что это уж точно будет последнее военное Рождество. Эми обняла себя за плечи. — Мне так хочется поскорее его увидеть, и в то же время мне страшно. — Она закусила губу. — Прошло столько времени…
