Луанн Райс - Талисман любви
– Мартин, я знаю, это удар для вас. Но попытайтесь понять: мы пробуем спасти столько из вашего зрения, сколько можем. Мы не говорим о восстановлении вашего зрения… скорее – о попытке приостановить ухудшение и…
– Вы хотите сказать мне, что я больше не смогу играть в хоккей? Никогда?
– Да. – Тэдди сложила руки на столе и не спускала глаз с Мартина.
В ее прямом взгляде чувствовалось сострадание. Мэй вздрогнула, это страшное слово пробрало ее до костей. Мартин вырвал руку.
– Ты идешь, Мэй? – бросил он жене, вскочив с места. – Идем же.
– Мартин! – Мэй попыталась успокоить его. – Дослушай доктора.
– Я уже услышал все, что мне требовалось. Идем.
– Лечение должно начаться незамедлительно, – спокойно проговорила Тэдди, словно Мартин по-прежнему сидел перед ней, а не готовился бежать. – Мы не должны терять время впустую.
– Вот именно, – резко оборвал ее Мартин. – Именно поэтому я ухожу отсюда.
Он схватил свою куртку, уронил ее, снова поднял. Направляясь к двери, он выбрал неправильное направление и врезался в книжный шкаф. Он развернулся и шагнул к выходу.
– Мэй?!
– Сядь, Мартин, – взмолилась она. – Пожалуйста, мы же говорим о твоих глазах!
– С моими глазами все почти в полном порядке. Я прочел таблицу в Ла-Залле, не так ли? Ты идешь со мной?
– Послушай меня, Мартин, – ожесточенно заговорила Мэй, слезы заволакивали ей глаза. – Все это время я делала все по-твоему. По твоему расписанию, не моему. Мы не можем больше притворяться. Я не позволю тебе. Я слишком сильно люблю тебя.
– Жду тебя в машине, – холодно процедил Мартин и хлопнул за собой дверью.
Мэй схватила голову руками и зарыдала. Выйдя из-за стола, Тэдди погладила ее по спине.
– Вполне нормальная реакция для него, – успокоила ее Тэдди. – Ничего другого я и не ожидала бы от Мартина. Принять ситуацию такой, какая она есть, сейчас выше его сил.
– Хоккей – его жизнь, – всхлипнула Мэй.
– Тут медицина не даст никаких ответов. Но я сделаю все возможное, чтобы спасти, что я сумею.
– Он действительно никогда больше не сможет играть в хоккей?
– Да.
– Вы уверены?
Тэдди замолчала. Она ждала, пока Мэй высушит слезы и посмотрит на нее. Лампа освещала умное и обаятельное лицо пожилой женщины. Ее смеющиеся глаза излучали тепло, и в них совсем не было трагизма.
– Я никогда не решилась бы произнести слово «никогда» в случае с Мартином Картье. Как его доктор, я обязана возражать. Это только нанесет вред его глазам, да, честно говоря, я и не верю, что он вообще способен разглядеть лед. Но вы видели его в игре, и вы знаете его лучше, чем я. Этот человек скроен как-то иначе, чем все остальные.
– Вы правы, – подтвердила Мэй.
– Уильям был сходной породы, – задумчиво продолжала Тэдди. – Он был изобретатель, и мы путешествовали по миру в поиске идей. Куда бы мы ни попадали, он везде находил что-то, что не оставляло его равнодушным. Тот маяк на острове Ре. – Она показала на фотографию. – И вот тот на Корфу. Послеполуденный свет на Блок-Айленде, в Бретани. Но вот однажды его кардиолог сказал ему, что из-за риска, связанного с путешествиями, он советует Уильяму оставаться дома.
– Он послушался?
– Нет, не послушался. – Тэдди покачала головой. – Прямо из кабинета доктора он пошел домой и заказал нам круиз на «Королеве Элизабет». Трансатлантический круиз и две недели по Средиземноморью.
– Вы пытались остановить его?
– Пыталась, – сказала Тэдди. – Но не слишком долго.
– Почему?
– Наверное, я любила Уильяма таким, каким он был. Даже его напористость, его упрямство. – Она уронила го лову, потом подняла ее и слабо улыбнулась. – По крайней мере, так я говорю себе сейчас. В свое время… что ж, это было нелегко.
– Вы поехали в круиз вместе с ним?
– Да, – ответила Тэдди.
Мэй глубоко вздохнула. Она знала, что, когда она подойдет к машине, она найдет там Мартина, взбешенного словами доктора. Он захочет пойти к любому другому окулисту, тому, который скажет ему то, что он желал слышать.
– Он хочет выиграть Кубок Стэнли. Больше всего на свете. Он говорит, это важно для него, но я думаю…
Тэдди ждала.
– Для его отца. – Слова, рвались из груди. – Я думаю, что он хочет выиграть Кубок ради Сержа.
– Ему понадобится твоя поддержка. Поддержка во всем. Я раньше работала с профессиональными спортсменами. Потеря контроля над ситуацией, которую они связывают с потерей зрения, ужасна. Ему будет казаться, что под вопросом оказывается существование его как личности. Будь терпеливой, насколько сможешь. Но имей в виду: нет времени, которое можно тратить впустую. Он нуждается в незамедлительном лечении.
– Я поняла. – Мэй снова вытерла слезы.
– Это сложная задача для тебя. Но я знаю, ты сумеешь.
– Вы хорошо провели время? – спросила Мэй.
– Извини, не поняла, о чем ты?
– О круизе, который заказал Уильям…
– Он умер там, дорогая, – тихо проговорила Тэдди. – В нашу третью ночь на борту.
Мартин выскочил из кабинета Тэдди, не захватив ключей от машины. Он ждал Мэй, облокотившись на машину. Ночь была жаркая и душная, и на стоянке воняло маслом и выхлопными газами. Где-то внизу на юго-восточной скоростной автомагистрали ревели двигатели. Флит-центр был всего в нескольких кварталах от госпиталя, и Мартин представил себе, как команда готовится к сезону.
– Прости, я задержалась, – извинилась Мэй.
– Не переживай. – Он спокойно ждал, пока она отопрет двери.
Они оба избегали смотреть друг на друга и старались не касаться друг друга. Мэй села на место водителя, неловко достала ключи и уронила их на пол. Потом нагнулась, подняла их с пола, вставила ключ в зажигание и не смогла повернуть. Мартин протянул руку и завел машину.
– Я нервничаю.
– Не стоит. В этот час машин не так много.
– Не из-за движения, – сказала она, и он слышал, как у нее сорвался голос.
Мартин отодвинул сиденье, достал бейсболку, натянул ее на голову. Если не считать игры «Блю Джейс» в Торонто, они совсем не смотрели бейсбол в этом году. Обычно он брал билеты на несколько игр «Экспос», а в свои редкие летние посещения Бостона ходил на игру «Ред Соке».
– Ты знаешь, что я люблю в лете? – спросил он.
– Нет, – ответила она, поворачивая на Сторроу-драйв.
– Бейсбол и рыбную ловлю. Я вот над чем задумался: в это лето у нас нет ни того, ни другого.
– Вы с Кайли несколько раз удили рыбу. – Она тщательно следила за голосом, чтобы не перейти на крик. – И мы ходили на бейсбол с Гарднерами.
– Ах, разве это считается? Мы должны каждый день вставать на рассвете, уходить на озеро и дать шанс Кайли разобраться с этой прапрапрабабушкой форелью. Поймать ее на крючок, сказать «привет» и отпустить восвояси.
– Ей еще представится такая возможность, и не раз. Меня беспокоишь ты.
– Обо мне нечего беспокоиться. Я в порядке.
– Ты слышал Тэдди. Вовсе нет.
Когда они выехали к Чарльз-ривер, Мартин опустил стекло. Ветерок холодил лицо, и он задумался, начали ли студенты свой байдарочный сезон или еще нет. В прошлом году ему доставляло удовольствие по дороге на тренировку из Варна наблюдать, как блестящие белые лодки команд из Гарварда, Массачусетского и Бостонского университетов скользили по ленивой воде.
– Хоккейный сезон начинается…
– Плевать мне на этот проклятый хоккейный сезон! – закричала Мэй.
– А мне не плевать.
– Послушай меня! Я волнуюсь за тебя. Я люблю тебя! У тебя есть шанс хоть что-то сделать, и сделать прямо сейчас, чтобы спасти твои глаза. Твои глаза, Мартин. Что такое ты говоришь мне? Видишь ли, ты готов выйти на лед, чтобы тебя опять кто-нибудь переехал, чтобы каждый мог ударить тебя…
– Никто со мной не справится.
– Но ты ничего не видишь! Я знаю, ты хочешь играть, но ты же не видишь, Мартин.
– Один глаз делает работу за оба, – уперся Мартин, зацепившись за слова Мориса Пайлота.
– Разве ты не слышал? Тэдди сказала, что ты теряешь и этот глаз! Тебя ждет слепота…
Мартин заскрипел зубами, отказываясь слышать слово. Слепота. Если бы он не услышал это слово, все продолжалось бы, как прежде.
– Заткнись!
– Мартин…
– Ты хотела вынудить меня повидаться с отцом, а теперь ты вынуждаешь меня принять ложь.
– Ты даже не хочешь слышать меня! Если бы ты повидался с отцом вовремя, это было бы самое лучшее для тебя, но сейчас все это не в счет. Тэдди говорит….
– Я не буду одним из тех калек с белой палочкой и в темных очках, – тщательно выговаривая слова, словно произнося клятву, прорычал Мартин. – Просидеть в темноте всю оставшуюся жизнь. Ты думаешь, я такой? Ты думаешь, я смогу когда-либо жить так? Я – хоккеист, и я не стану слепым, чтоб все провалились!
Он вмазал кулаком в торпеду, разрывая кожаную обшивку своими костяшками. Он орал так громко, что его собственный голос звенел у него в ушах.
Мэй рыдала, и ей никак не удавалось вести машину по прямой. Им сигналили. Сердце Мартина стучало как бешеное. Ему казалось, он сейчас вылетит из автомобиля. Он прикинул, что они шли на шестидесяти, и он стал решать, будет ли удар головой о мостовую много хуже, чем тот, когда ловишь клюшку какого-нибудь игрока весом «две сотни шестьдесят фунтов».
