Дорога к счастью - Ника Верон
— С Анной Евгеньевной.
Приехали. Мысленно выматерился. Только здесь еще проблем не хватало. Ну, не подкладывал под себя всё, что движется. По Димкиной это части. Ощущение, что братишка за двоих отдувался. Только попробуй докажи теперь, после истории с Пылевой.
— Скажем так, — начал осторожно, очень внимательно наблюдая за Соколовской, — Она хотела спать со мной. Не сложилось. И уже не сложится.
Максимально тактично и честно. Без подробностей надеялся обойтись.
— А вы знаете, что женщины не прощают, когда их отвергают?
Вопрос вызвал странную и необъяснимую улыбку. Тоже — невероятно спокойную. Складывалось ощущение, что Аристов обладает какой-то тайной, известной исключительно им с Сафоновой. Только, как истинный джентльмен, делиться оной не собирается.
— К Анне Евгеньевне это не относится. — и голос звучал достаточно уверенно. — Успокойся, нормально всё будет, — добавил, снимая трубку и давая знак Эльвире немного помолчать, — Слушаю, Дим, что?
Парень предупреждал, что сегодня на работу не выйдет. Вдруг понадобился выходной. В середине недели. Предполагал Аристов, с чего вдруг. Очередная девица завелась. Кто — пока выяснить не получалось. Шифроваться младшенький научился, чтоб его! Оставалось надеяться, что очередной раз в ЗАГС, только на этот раз — тайно, не поведет.
Не вникая в суть разговора, Эльвира, вернувшись к столу и сделав пару глотков, остывшего кофе, задержала взгляд на папках. На каждой написано «История болезни» и стоит порядковый номер. И только внутри — полные данные на человека, которого они касаются.
— А что означают диагональные полосы на корках дел? — спросила, оглянувшись на закончившего разговор Аристова.
— Зеленые — выздоравливающие, — обронил тот, не оборачиваясь от окна и что-то просматривая в телефоне. — Синие — критично, но надежда есть, — продолжал свои пояснения абсолютно обыденным, ничего не выражающим никаких эмоций, тоном. — Красные — без вариантов, только поддержка. Отсчет начат. Сколько человек проживет — неизвестно, — добавил он, убирая телефон в карман пиджака и, наконец, оборачиваясь.
Эльвира, сменившаяся в лице, медленно оседала… мимо кресла. Что могло произойти за те несколько минут, что стоял спиной к ней? И что произвело подобное впечатление, понять пока не мог. На грани глубокого обморока ни с чего человек не оказывается.
— Эля! — бросившись к ней, успел подхватить, не дав «приземлиться» на пол. Усадив на диван, попытался привести в чувство, удержав по крайней мере в сознании. — Что случилось? Эля, говори, черт тебя возьми! — чуть повысил голос, оглянувшись на стол с оставленными папками. — Кто-то хорошо знакомый?
— Мама… — прошептала непослушными губами. Короткое время длилось непонимание. А затем…
— Мама? — переспросил.
Убедившись, что сознание окончательно Соколовская терять не собирается, оставив сидящей на диване, отошел к столу. Бегло просмотрел дела, что переложила из общей стопки в сторону. И тут… взгляд упал на «Историю болезни», по диагонали которого, почему-то, шло две полосы — красная и зеленая, чего в принципе быть не могло. И он отлично помнил пациента. Уникальный случай, сложнейший. Запущенный. Бились долго. Пережили рецидив. Думали — проигрыш. Снова вытащили. Последние анализы порадовали. Победили!
Открыв папку с информацией, невольно вздрогнул. Вспомнился разговор с отцом в день их с Эльвирой визита. Отец тогда впервые раскрыл маленькую тайну из своей бурной личной жизни, вспомнив о безответной любви. Маленькая, очаровательная женщина выбрала не его. А фамилия у той женщины была…
— В девичестве — Конская, по мужу — Соколовская. Красивая пара была, — обронил тогда Аристов-старший, добавив, — Девочка твоя на мать похожа, просто копия…
«Наталья Семеновна Конская», — прочитал вслух. Медленно обернулся. На него смотрели взглядом затравленного зверька. Как два года назад.
— Мама? — переспросил он. — Твоя мама?
— Костя, ей сколько осталось? — казалось, еще немного и разрыдается. Была бы причина для рыданий, радоваться и смеяться надо. — Только правду, пожалуйста, а не как ее врач…
Отлично знал врача, ведущего данного пациента. Лично просил заняться тяжелым случаем. Сам в то время не в форме оказался. Несколько раз консультировал лично. Когда рецидив случился, искал специалистов для более глубоких консультаций. Только с родственниками больной никак встретиться не получалось. Все общение шло через Варейского, являвшегося официальным лечащим врачом уникальной пациентки.
— Ну, судя по возрасту, с соблюдением всех рекомендаций, лет двадцать еще точно проживет, внуков не только увидит, но и замуж выдаст, — попытался придать голосу максимальную уверенность. Да и не лгал.
— Но ты сам сказал про полосу, — продолжала шептать Эльвира.
— Сказал, — не стал отрицать Аристов, перелистывая дело пациента, спокойно добавив, — Только канцелярия стала хреново работать. Должны были переклеить. Вместо этого наклеили вторую. Заработались девчонки, — хотя совсем не было похоже на недосмотр. Начальник канцелярии хоть и молоденькая, а дотошная. — Эля, правда, отлично всё, — смотрели на него с недоверием, что как по живому резало. — Когда начинали, шансы приближались почти к нулю. Запущено всё было сильно. Подготовка к операции начата не… — неожиданно смолкнув, определенно что-то сопоставив (наконец-то мозг начал работать в нужном направлении). — Так, стоп, — резко прервал самого себя. — Ну-ка, выкладывай давай. В день свадьбы, когда из-под колес буквально тебя вытащил. Ты в ступоре была, — продолжал, не сводя с Эльвиры внимательного взгляда. — Дело ведь не только в истории с… женихом и подругой?
— Было условие, я выхожу замуж за Игоря, а он оплачивает операцию. До этого за лечение платил. Но когда в день свадьбы, буквально за несколько минут до росписи, застала его… — вот воспоминания о том дней до сих пор причиняли боль. Хотя давно не было никаких чувств к Рубальских. На корню убил своими открытыми похождениями. — Поняла, что даже ради мамы не смогу с ним так жить. Не представляла, как маме сказать, что никакой операции не будет. Что жить ей осталось не так много. А утром мне сказали, что поступила первая часть оплаты. Игорь…
Взгляд Аристова показался странным. Дотянувшись до отложенного в общую стопку дела, открыв и перелистнув несколько страниц, приблизившись, положил на колени Эльвиры.
— Что? — не поняла она.
— Смотри сама, — предложил Константин, отходя к окну, присаживаясь на край невысокого подоконника.
