Ты и Я переписаны - Чип Понс

чувствовать всю мою жизнь, но, когда это сделала ты? Обман и постоянная

ложь сокрушили меня.

Ее плечи опускаются от моего признания. —Но за последние несколько

месяцев я неоднократно перечитывал письмо отца, так много раз, что могу

рассказать его по памяти. Он просил не отворачиваться от тебя, а я и не

собирался этого делать. Мне было больно и непонятно, но, пожалуйста, знай, что я не злюсь на тебя и никогда не смогу тебя ненавидеть.

Я наблюдаю за тем, как ее охватывает облегчение. Слезы текут по ее лицу, она снова хватает меня за руки и крепко сжимает их. —Уилл, ты даже не

представляешь, как много это значит для меня. Говорить о том, что мне

очень жаль, в такой ситуации бессмысленно, но я никогда не смогу перестать

извиняться. Мне очень, очень жаль.

—Я ценю твои слова... но, если мы собираемся двигаться дальше, я не хочу

заставлять тебя чувствовать, что ты должна извиняться. У меня есть

несколько вопросов, если ты не против можно ли их задать? Например, как

вы с моим отцом вообще познакомились?

Отпустив мои руки и откинувшись в кресле, она выпустила глубокий выдох, который она, должно быть, сдерживала весь этот разговор. —Я была

офицером полевой разведки в Корпусе морской пехоты, одной из

единственных женщин в моем подразделении и чертовски хорошей. Не то

чтобы я делала это намеренно, но мне предоставлялась возможность за

возможностью превзойти своих коллег, и я быстро продвигалась по

служебной лестнице. Мужчинам это не нравилось... —Ее голос прерывается.

Она смотрит в окно. Я могу только предполагать, что произошло дальше, и

уж точно не мне об этом допытываться.

К горлу подкатывает желчь, и я сжимаю кулаки. После того, как я взял

интервью у нескольких женщин-военнослужащих и ветеранов для книги, выяснилось, что сексуальные травмы на военной службе встречаются гораздо

чаще, чем люди хотели бы, и все же об этом почти никогда не говорят.

— Твой отец появился в моей жизни в один из самых тяжелых моментов, которые я когда-либо переживал. Я только что уволился из корпуса после

худшего года в моей жизни. Я была сломлена, опустошена, полагалась на

выпивку, наркотики и бессмысленный секс. То, что я рассказала тебе о своей

матери, когда мы впервые встретились? Ее единственная дочь поступила на

военную службу, что было достаточно тяжело - в морскую пехоту. Но когда

все это случилось, она не смогла с этим справиться. У меня не было ничего и

никого, поэтому, когда он предложил мне руку помощи, когда казалось, что

весь мой мир отвернулся от меня... это то, за что я буду вечно благодарна.

Она делает долгий глоток своего латте, прежде чем обхватить себя

обхватывает себя руками. —Он распознал мою боль и травму раньше, чем я,

и если бы твоего отца не было рядом в тот день, я обещаю, что мы бы не

сидели здесь и не вели этот разговора.

—Очевидно, я понятия не имел... Мне так жаль, Лана.

—Нет. С каждой секундой встреча с твоим отцом стала поворотным

моментом в моем выздоровлении, и он никогда не покидал меня, пока я

получала помощь, в которой так отчаянно нуждалась—. Она мягко улыбается, и я не могу не задаться вопросом о каком воспоминании о нем она думает.

Этот вариант моего отца я никогда не знал, и мне стыдно, что я ревную. —

Подожди, он был трезв?

—О да... Когда я познакомилась с твоим отцом, он был по крайней мере

шесть или может быть, семь лет трезвым.

Ну вот, теперь это меня действительно злит.

—Шесть или семь лет? Он был трезв шесть или семь лет и ни разу не вышел

на связь? —кричу я, не в силах сдержать ярость, вызванную тем, что меня

бросил отец. Он был трезв все это время, и вместо того, чтобы протянуть

руку помощи своему родному ребенку, он играет в спасителя перед

совершенной незнакомкой. Я знаю, что Лана ни в чем не виновата, но

давайте...

Лана смотрит на меня знающими глазами. —Уилл, я не собираюсь сидеть

здесь и пытаться оправдать твоего отца или говорить от его имени—. Она

кладет руку мне на предплечье.

—Но я скажу, что, будучи сама выздоравливающей наркоманкой, я должна

была бросить все силы на трезвость... каждую унцию сосредоточенности и

энергии, потому что я знала, что если я расслаблюсь или отнесусь к этому

недостаточно серьезно, все, над чем я так упорно работала, все рухнет. Я

должна была поставить свою трезвость превыше всего остального, чтобы

однажды вещи и люди, которых я любила больше всего на свете, могли

прийти на первом месте. Думаю, твой отец мог быть таким же.

Это прекрасное чувство, и логическая часть меня может понять, что в этом

есть смысл, но это, конечно, не меняет того, как это больно. Был ли я для

него спусковым крючком? Неужели он держался на расстоянии, потому что я

напоминал ему худшую версию себя? К сожалению, я никогда этого не

узнаю, и если это не самое печальное осознание, то я не знаю, что именно.

—А книга? — тихо спрашиваю я, не понимая, как она вписывается во все это.

Она на мгновение замолкает, рассеянно проводя пальцем по ободку своей

кружки.

—Вообще-то идея книги возникла на занятиях по ведению дневника, на

которые я заставила твоего отца пойти со мной.

Вот это трудно представить - мой громадный отец, сидящий на занятии, призванном помочь тебе открыться о своих чувствах.

—Во время занятий нам предложили написать письма нашим близким, и

вашему отцу было очень трудно открыться о своем прошлом и своих

чувствах. Я предложила ему попробовать выдумать сценарий... сохранить

эмоции, но изменить сюжетную линию. Как только он это сделал, слова

просто начали появляться.

—Так почему было просто не отдать их мне? К чему эта шарада и зачем

втягивать тебя во все это? —Я изо всех сил стараюсь скрыть раздражение в

своем голосе, но также я изо всех сил пытаюсь понять, почему он просто не

обратился ко мне. Я был прямо здесь.

—Ответь мне честно, Уилл... —Лана наклоняется вперед, ее взгляд становится

все пристальнее, пронзая меня до глубины души. —Если бы ты изначально

получил эту посылку и увидел, что она от от него, ты бы прочитал их?

Она меня раскусила. Я знаю себя достаточно, чтобы понять, что я, скорее

всего, даже не открыл бы их. Если бы