Двенадцатый рыцарь - Алексин Фарол Фоллмут
Часть меня отчаянно хочет сказать «нет». Не часть, а вся я, если честно.
Но при этом я знаю, что макаю картошку фри в шоколадный молочный коктейль и ем кукурузные конфеты с крендельками потому, что Антония обожает сочетание сладкого и соленого. Может, она начала слушать поп-музыку 70-х из-за меня, но я полюбила фильмы студии Ghibli благодаря ей. Я поехала на MagiCon лишь потому, что она уговорила меня, и согласилась на прослушивание в Renaissance Faire, потому что она пообещала, что тоже пойдет, если я пойду. Мне никогда не было страшно носить экстравагантные костюмы или даже баллотироваться в школьный совет, потому что Антония говорила, что я справлюсь. Все, что я люблю — или любила, — несет ее отпечаток. И даже если мне пришлось провести большую часть этого семестра без Антонии, она все еще со мной. Она оставила след в том, кто я, что делаю и куда иду. И как бы мне ни хотелось сжечь этот мост и перестать чувствовать себя ничтожной из-за того, как она меня бросила, на самом деле я не хочу быть той, кто причинит ей боль.
— Да, конечно, — я взмахиваю рукой. Она кивает, и мы идем по периметру спортзала.
— Итак, эм, — она складывает руки, — случилась странная вещь с Мэттом.
— Мэтт Дас?
— Да. Он, э-э. Он как бы… подталкивал меня. Ну… — Она смотрит виновато. — Давил на меня.
— Ты имеешь в виду, как…? — Кажется, я уже знаю, чем закончится эта история; это версия похожей ситуации, о которой я пыталась рассказать ей несколько месяцев назад. Но, как бы ни было приятно оказаться правой, я искренне надеюсь, что для нее все закончилось иначе.
— Да, — неловко подтверждает она. — И это было не то, что я… То есть, скорее дело было в том, как он отреагировал, когда я…
Она запинается, ее щеки краснеют.
— Сказала «нет»? — предполагаю я, потому что, к сожалению, уже знаю, как все могло быть.
— Да, — поспешно выдыхает она. — Он вдруг стал таким злым, словно я не дала ему что-то, что он… — Еще одна пауза.
— Заслужил? — подсказываю я.
— Да. — Теперь ее голос звучит более уверенно. — Как будто, раз он был ко мне добр, то…
— Ты ему должна?
— Да! И потом он сказал… — Ее щеки снова розовеют. — Он сказал, что, может, я такая же стерва, как ты, а я ответила…
На этот раз я не заполняю пробелы за нее.
— Я сказала, что хотела бы, чтобы это оказалось правдой, потому что ты намного раньше меня поняла, какого рода человек он на самом деле, — заканчивает она резко, затем останавливается, как будто ожидая моей реакции.
Тем временем люди начинают постепенно заполнять спортзал, приходя на мероприятие. Я киваю в сторону двери, предлагая выйти на улицу, и мы молча выходим, ощущая на себе холодные порывы ветра.
— Думаю, я хотела сказать, что мне жаль, — признается она.
Я жду, пока что-то произойдет. Пока земля под ногами сдвинется, наверное. Жду триумфа или подтверждения от Вселенной, что я всегда была права, но даже на фоне признания Баша, единственное, что я чувствую в этот момент, — это… облегчение.
Не просто облегчение. Катарсис. Как будто вдруг — наконец-то — я могу отпустить боль и начать дышать по-настоящему.
— Мне тоже жаль, — говорю я искренне.
Она благодарно улыбается.
— Но теперь, наверное, все по-другому, да?
— Думаю, да, — отвечаю, засовывая руки в карманы куртки.
— Понятно. — Она пристально смотрит на один из множества цветочных вазонов, а я разглядываю свои ботинки.
— Но ведь «по-другому» не обязательно означает «плохо», правда? — тихо спрашиваю я.
Краем глаза вижу, как она мельком смотрит на меня.
— Лариса Хайброу произносит заклинание исцеления дружбы, — говорит она.
— Астрея Старскрим получает критический удар, — слегка улыбаюсь я.
Мы поворачиваемся друг к другу лицом.
— Итак, что не так с Башем?
— О, боже. Эм… Это долгая история. — Я легко могла бы соврать и сказать, что «это же Баш», но эта тайна уже достаточно мучила мою совесть. — Ну, возможно… что-то происходит. Между мной и Джеком Орсино
— Да это, кажется, уже вся школа знает, — говорит она, и я закатываю глаза.
— Да, но… ты же знаешь, что я играю в «Двенадцатого рыцаря»?
— Конечно.
— Думаю, я никогда не упоминала, что играю за мужского персонажа. То есть, за рыцаря-мужчину по имени Цезарио.
— Ага. — Она наклоняет голову. — Ну, это логично.
— Верно. Ну… — Глубокий вдох. — Джек тоже играет. С Цезарио. — Я прочищаю горло. — Который — это я. Но и не я.
— О, боже. — Ее глаза расширяются. — Он не догадывается, что это ты? Совсем?
— Он понятия не имеет. И вот он записал Цезарио на этот турнир, так что…
Она смотрит на меня пустым взглядом, ожидая продолжения. Я вздыхаю:
— Ну, мне нужно было что-то сделать, правда? Я должна была найти парня, который мог бы побыть Цезарио в реальной жизни…
— О, боже, — снова говорит она, поднося ладонь ко рту. — Так ты пытаешься выдать Баша за себя?
— Да. — Я морщусь, и она хмурится.
— Но Баш ведь, типа, катастрофа в играх. Он безнадежен.
— Да.
— Почему ты вообще…?
— Временное помешательство.
— Ух ты, — говорит она, присвистывая. — Тебе, должно быть, очень нравится Джек, да?
— Я не… — Но я останавливаюсь, потому что в ее взгляде читается: «можешь не пытаться врать, я и так все вижу». Это бесит, но я вновь ощущаю облегчение.
И я действительно очень скучала по подруге.
— Не знаю, что на меня нашло. Наверное, головой ударилась.
Она закатывает глаза и пожимает плечами:
— Я все время говорила, что он очень горячий.
— Это не… не имеет никакого отношения к делу, — возражаю я.
— Правда?
— Я имею в виду…
— АГА!
— Слушай, — перебиваю я, пока она не сделала еще хуже. — Мне просто нужно помочь Башу пройти через это, а потом… не знаю. — Пинаю тротуар. — С Джеком бы все в любом случае развалилось рано или поздно. Я — это слишком я, а он слишком — он.
— Кажется, ему нравится, что ты именно такая «ты», — иронично замечает Антония. — И вопреки тому, что некоторые говорили в порыве гнева, ты… не такая уж плохая. Вообще-то, ты мне всегда нравилась.
— Пока один парень не изменил твое мнение?
Она издает стон:
— Ладно-ладно, не лучший мой ход, я понимаю. И это было не…
— Я знаю, что не из-за этого. — Не из-за парня. По крайней мере, не в классическом смысле.
— Тебе не нужно постоянно отталкивать людей, Ви, — она смотрит на меня в упор. — Не нужно предполагать, что люди уйдут.
— Ты ушла.
