Светлана Щурова - Песчинка на ветру

Не чуя под собой ног, она снова вошла в ту самую комнату, где ещё несколько минут назад нещадно терзала подушку. Подошла к столу, стала заново перебирать бумаги, ничего не нашла. Затем направилась к встроенному шкафу, открыла его. Выдвинула все ящики. В последнем, среди винтов, болтов, старого паяльника, множества гаечек и напильников, увидела пачку сигарет «Vogue». Мгновение – и словно кто-то проткнул невидимую оболочку, ещё несколько минут назад сжавшую её донельзя, – давление стало ослабевать, тело наполнила тяжесть. Валерия опустилась на пол, крутя в руках белую тонкую упаковку с изящно выведенными голубыми буквами.

«Любимые сигареты Киры! Кирочка, милая! Ты тоже стала жертвой этой всепоглощающей страсти… Зачем же ты, девочка, решила докопаться до истины? Зачем учинила тот скандал в мастерской? Любопытная Кира! Ты догадалась раньше, чем я, его жена! Конечно, ты перегнула палку, посчитав, что мы вместе запланировали избавиться от Макса, но как же ты оказалась права насчёт Дэна! Зачем, зачем я рассказала всё ему? Нужно было идти сразу к Люде и Славе. Я верила ему! Ловила каждое слово! Серов просто испугался и решил устранить причину своего страха. Зачем же он взял твои сигареты, подруга? Целую пачку! Я видела в кино, как маньяки оставляют себе что-нибудь от жертвы. Неужели мой Дэн, мой любимый мужчина – такой же маньяк? Стоп! Остановись!»

Валерия положила сигареты на пол, оглянулась вокруг.

«Если предположить, что он оставляет себе трофеи, то у него должна быть какая-нибудь вещь, принадлежащая Максу. Надо искать!»

Прошло часа два. Она проверила всё. Компромат не был найден.

«Что теперь? Позвонить Погодиным и всё рассказать? А что я им расскажу? Я и Дэн были любовниками, накануне взрыва я отдала ключи от машины Дэну. Может, Слава поверит мне. Но признается ли Дэн? А если нет? Какие улики у меня есть? Переделанный зарядник, найденный в этой квартире. А если Дэн скажет, что это не его? А ведь зарядник действительно не его – он принадлежит мне. Тогда – план завода. И что? Обычный план обычного завода. Может, Дэн просто интересовался убийством Макса и сам пытался найти убийцу. Да, именно так он и скажет… У меня нет никаких прямых улик. А если сказать Серову, что я всё знаю? Поговорить об этом? Я возьму диктофон и всё запишу. Его признание! А если он не признается? А если он устранит меня так же легко, как Киру? Или как Макса?»

Она просидела в тишине несколько минут, пока в ушах не начало звенеть.

«Нет, я не буду ему ничего говорить. Он разрушил мою жизнь, убил моих детей и мужа. Убил подругу. Он не заслуживает разговоров. Тюрьмы. Самой жизни».

Медленно, словно на ней были тяжёлые оковы, она поднялась с пола. Пачку сигарет уложила себе в сумочку. Туда же положила план завода, свернув его в несколько раз. Закрыла шкафы. Уложила бумаги на столе так, как они лежали до её приезда. Не спеша осмотрела всю квартиру, словно прощаясь с этим местом навсегда. Закрыла двери и поехала домой.

Когда Валерия вошла в дом, возникло ощущение, что сейчас со второго этажа, обгоняя друг друга, выбегут Ваня и Настя, притаившиеся на мгновение за дверьми спальни, желая застать её врасплох. Ванюша – загорелый, с разбитой коленкой и царапиной на лбу. Настёна – в своём любимом розовом платьице, из которого она уже выросла, с двумя ровными аккуратными косичками. Следом с криком «Наша мама приехала!» спустится Макс, высокий, сильный, с безумно красивыми синими глазами, и закружит её по комнате, а дети будут носиться вокруг них и весело заливаться смехом.

Она замерла на пороге, прогоняя подступившие к горлу слёзы. Аккуратно повесила сумку на спинку стула. Присела. В голове возникали и исчезали, то бешено кружась, то застывая в памяти, образы её прошлой жизни.

Первая встреча с Максом. Первый танец, первый поцелуй, первое признание. Она улыбалась. Чувства овладели ею с той же яркостью, что и много лет назад. Она ощутила влюблённость, романтическую влюблённость, которая захлестнула её в ту далёкую снежную новогоднюю ночь.

Затем образы стали сменяться быстрее. Кольцо на пальце. Объятия Макса.

Доктор, говорящий ей, что будет мальчик.

Крепкий смеющийся карапуз в руках у Макса, взлетающий в воздух и подхваченный сильными руками.

Окна роддома, из которого она видит двоих – стоящего внизу Макса и Ванюшу. Они машут ей и улыбаются. Она протягивает на руках маленькое, завёрнутое в одеяло тельце. Настюшка удивлённо смотрит своими огромными умными глазами сквозь стекло на новый удивительный мир, в котором ей предстоит жить.

Семейный ужин. Празднично накрытый стол, родители Макса, её мама, дети, Лена с мужем, Нора. Вокруг – улыбающиеся лица, смех, радость, теплота.

Взрыв. Сизый туман. Кровавое месиво на водительском сидении. Настюша без ручки.

Кладбище с тремя могилами.

Пустота.

Из небытия её вывел телефонный звонок.

Она долго смотрела на фото звонящего. Затем нажала «принять вызов».

– Милая, это я. Я так по тебе соскучился! Завтра с утра выезжаем. Буду дома к вечеру, часов в восемь-девять. Я позвоню, как приеду. Как ты? Чем занимаешься?

Валерия старалась не дышать.

– Алло, милая, ты меня слышишь? Алло!

Она не могла выговорить ни слова. Он продолжал звать её, затем она услышала короткие гудки. Через несколько секунд снова зазвонил телефон. Нужно было ответить.

– Солнышко, ты слышишь меня? Видимо, что-то со связью. Я позвоню, как приеду, ты слышишь?

– Да, – она не узнала свой хриплый низкий голос.

– Люблю тебя! Скоро, уже скоро мы будем вместе! Целую!

Она больше не могла слушать его голос. Отбила звонок. Прогнала из памяти его образ – сделать это было совсем не сложно. Но изменить содеянное им она была не в состоянии. Никто и никогда не в силах это исправить.

Слёз не было. Была боль, нарастающая и нарастающая и наконец поглотившая её всю.

Утро следующего дня принесло головную боль и туман. Валерия проснулась рано, часы показывали чуть больше шести. За окном в вязком сером мареве едва проглядывали деревья. Обычные действия – душ, горячий кофе. Она знала, что придаст ей силы совершить задуманное. Села в машину и поехала в мастерскую.

Рисовала и рисовала. Детей, Макса. Снова и снова. Улыбки, печаль, неожиданную радость, всепоглощающую любовь. Из-под её карандаша выходили удивительные картины. Словно ожившая счастливая жизнь, наполненная светом и любовью. Жизнь двух любящих сердец – мужчины и женщины – и их очаровательных детей. Валерия плакала. Слёзы бесшумно катились по её щекам, падали на холст, смешивались с грифелем карандаша. Она не замечала их. Она находилась в том далёком и счастливом времени – времени, где изображения на картине ещё были реальностью.