Рэдклифф - Возвращая к жизни
– Полный хаос, вот что. – С горечью сказала Али. Она приложила руку к груди, словно физически чувствуя мучительную боль, терзавшую ее изнутри. Если бы она только могла разрезать плоть, забраться под кости и вырезать эту боль с такой же легкостью, как она могла справиться с попавшей в тело пулей. – Она сбивает меня с толку. Пугает до смерти! Когда я смотрю на нее, то не могу понять, что вообще чувствую – то ли боль, то ли счастье.
– Да уж, есть от чего испугаться. – Винтер погладила Али по тыльной стороне ладони. – Ты всегда меня поражала своим спокойствием и уравновешенностью. Ты же всегда была такая, что бы ни случилось.
– Потеряв Сэмми, я узнала, сколько страданий может причинить любовь. И от этого невозможно спрятаться. Я больше не хочу проходить через это снова, а с Бо… Я не могу унять свои чувства.
– Только ты сама знаешь, что тебе нужно, Али. Мнения остальных здесь ничего не значат. – Винтер погладила своим большим пальцем костяшки Али. – Но я люблю тебя, и поэтому должна сказать тебе одну вещь. Я много шучу на тему тебя с Бо, потому что очень уж она аппетитная, то есть я хотела сказать, она очень красивая.
Али невесело хмыкнула.
– Она смотрит на тебя, не сдерживая чувств. И то, что в ее глазах, – это ты тоже должна была уже понять.
– Увидев ее впервые, я подумала, что все это сплошная показуха. Но ее игра на публику – лишь способ замаскироваться, ведь на самом деле она невероятно нежная. – У Али задрожала рука, и Винтер обхватила ее покрепче. – Знаешь, она ведь чуть не умерла подростком. У нее была болезнь Ходжкина.
– Боже мой, Али! – ахнула Винтер.
Али высвободила руку и нетерпеливо потерла глаза. В глазах щипало и жгло, словно кухню заволокло дымом.
– Теперь она пытает счастья и думает, что у нее все под контролем. Может, она и способна на это, но лично я нет.
Тяжело выдохнув, Али поднялась со стула и аккуратно переложила туда ноги Винтер. – Мы не подходим друг другу по многим причинам. Лучше пусть все так и останется.
***Бо застегивала штаны, когда услышала, как щелкнул замок: кто-то запер дверь в туалет изнутри. Бо открыла серую металлическую дверь кабинки и сразу увидела Солеа, стоявшую в нескольких футах от нее. Второе, что бросилось ей в глаза, – это то, что в туалете ресторана Берни, который обычно был забит битком, сейчас они оказались вдвоем.
– Привет-привет, – сказала Бо и протиснулась боком к маленькой раковине в углу, постаравшись при этом не задеть девушку. – Вы уже готовы идти домой?
– Еще нет, – ответила Солеа низким знойным голосом прямо на ухо Бо.
Бо почувствовала, как упругая пышная грудь Солеа прижалась к ее спине, и ощутила жар ее тела. Она выпрямилась и посмотрела вниз, где пальцы девушки пытались расстегнуть ширинку ей на брюках. Мокрой рукой Бо аккуратно взяла Солеа за запястье и отвела ее руку в сторону. – Давай заберем Линн, и я развезу вас по домам.
Руки Солеа обвились вокруг ее талии, а бедрами она так терлась об ее задницу, что Бо волей-неволей подалась вперед и уперлась в раковину. В любое другое время неожиданные манипуляции у нее между ног только бы обрадовали ее. Обычно ей нравилось, когда какая-нибудь женщина начинала ласкать ее сзади. Бо не видела их лиц, но эта безликость ласк ее не волновала. Ей было не важно, если она не знала, с кем занималась сексом, ее не интересовало, что чувствовала очередная незнакомка, и она не прилагала никаких усилий, чтобы увидеть этих женщин снова. Их тела сплетались, они получали взаимное удовольствие – и расходились, как в море корабли. Но сегодня все было иначе. Она знала Солеа, а значит то, что между ними происходило, уже превращалось во что-то личное. Впрочем, даже будь это, какая-то незнакомая женщина, Бо все равно не захотела бы быстрого и бессмысленного наслаждения. Никакой оргазм не помог бы ей залечить душевную рану.
– Ничего не будет. – Объявила Бо, хотя Солеа уже провела рукой по ее животу и добралась до соска, играясь с ним через хлопковую рубашку. Бо знала, что ее тело реагирует на эти ласки: ее соски напряглись, к клитору прилила кровь. Но она не чувствовала желания, ее не терзала потребность кончить во что бы то ни стало. Все, что чувствовала Бо, была печаль, которую было невозможно унять. Не здесь. Не сейчас. Не с этой женщиной.
Она развернулась, выскользнув из хватки Солеа, и отперла дверь. – Пойду, отыщу Линн. Мы подождем тебя.
Солеа выставила бедро вбок. – Ты же знаешь, было бы хорошо.
Бо сконфуженно улыбнулась.
– Момент неподходящий, извини.
– В следующий раз, я до тебя доберусь.
Бо вышла из туалета. Она не выпила ни грамма алкоголя. Единственная причина, по которой она все-таки пришла к Берни, уйдя от Али, заключалась в том, что ей ужасно не хотелось возвращаться домой и оставаться наедине со своими мыслями. Она бы не сумела скрыть от Джилли. насколько она раздавлена, а говорить с сестрой о том, что невозможно исправить, ей не хотелось. Возможно, Али требовалось время. А может, и это бы ей не помогло. Некоторые раны слишком глубоки, и хотя они вроде бы заживают, оставленные ими шрамы слишком тонки, чтобы, если вдруг они разойдутся, человек мог вынести столь же непосильную боль.
Может, она просила у Али слишком много. Бо хотела, чтобы она рискнула и отважилась на отношения с ней, на их любовь и совместное будущее. Еще совсем недавно будущее было пустым звуком для нее самой. А теперь ей хотелось, чтобы все секунды, все часы, дни и годы ее жизни принадлежали Али.
На меньшее она согласиться не могла. Но Бо не знала, что она будет делать со всей этой бездной времени, если ей не останется ничего другого.
***Пирс хотела проводить Али до метро, но, в конце концов, Али удалось убедить ее, что в этом не было необходимости. Пройти два квартала по хорошо освещенной улице можно было вполне без опаски, даже в час ночи. Пирс, может и настояла бы на своем, но Винтер выглядела совсем измученной и уставшей. Как раз этим предлогом Али бессовестно воспользовалась, уговорив Пирс не провожать ее. Али не стала заходить в метро, она прошла мимо станции и целый час брела до дома по темным, холодным и тихим улицам. Замерзшая, без сил, она сразу поднялась к себе в спальню, разделась и забралась в постель.
Вся дрожа, она свернулась калачиком, чтобы согреться и успокоиться. Постепенно она отогрелась, но спокойнее ей ничуть не стало. Али лежала в темноте и понимала, что ей не избавиться от чувства одиночества. Запах Бо, ее вкус наводнили ее органы чувств, и все, что она могла чувствовать, было связано с Бо.
Перевернувшись на спину, она уставилась в потолок. Ей так хотелось, чтобы исчезла эта дурнота в желудке. Чтобы ушла печаль, свинцовой плитой припечатавшая ее грудь и не дававшая свободно вздохнуть. Она не просила, чтобы в ее жизни появился кто-то, в ком она так нуждалась. Кого бы так хотела. Она не мечтала о таких сильных чувствах.
