Любовь авторитета, или Плата за всё (СИ) - Елена Александровна Моисеева
— И теперь вы держите вашего учителя в заложниках.
— Я его отпустил, именно он сообщит твоему мужу, что ты у меня. Твой отец подал мне идею заграничного бизнеса.
Все поплыло перед глазами. Выходит, отец врал, именно он вел линию Бересова с заграничными борделями.
— Ты в порядке?
— Да, все нормально.
— Ты побледнела.
— Все в порядке.
— Я живой человек, Лена, и уж тем более не слепой, и порядка я не вижу.
— Зато вы отличаетесь полным бесчувствием, когда вам это выгодно!
— Ты слишком молода, чтобы понять меня.
— Я не хочу вас понимать! Я вообще не желаю понимать человека, торгующего детьми!
На лице Бересова проскользнула хищная ухмылка.
— Все-таки Синица рассказал тебе все.
— Уверена, что не все! — гнев полыхал во мне все больше и больше, я понимала, что иду на рожон, что одно неверное слово и моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша, но я уже не могла остановиться, — Уверена, что вы еще хуже, чем мне рассказывали! Господи, и я считала чудовищем своего мужа, да он святой по сравнению с вами!
— Святой?! — на лице Бересова не было и тени улыбки, глаза гневно сверкали,
— А наркота, по-твоему, людей не убивает?
— О чем вы? — испуганно спросила я.
— Ты что действительно ничего не знаешь? — он смотрел на меня с недоверием, — Твой муж делает деньги на наркоте, а ты не знаешь?
— Я вам не верю! — вспыхнула я.
— Дурочка! Да он с нее начинал, как, по-твоему, он вообще поднялся?
Господи, куда же я вляпалась? И как мне теперь с этим жить?
— Что-то мне расхотелось играть в шахматы. Пусть меня отведут обратно, Сергей.
Бересов кивнул и позвал охрану.
— Можно одну просьбу? — обратилась я к Бересову, он снова кивнул.
— Дайте мне сигареты.
Его брови поползли вверх, но он, молча, протянул мне пачку Кэмел.
Уже в комнате я взяла сигарету и закурила. Не курила я очень давно, со второго курса института, но вернуться оказалось очень просто.
— Как просто возвращаться к старым привычкам, правда?
На пороге комнаты стоял Бересов.
— Вы что дьявол? Откуда вы можете это знать?
Он тихо рассмеялся.
— Прежде чем встретится с тобой, я собрал целое досье на тебя — чем увлекаешься, что любишь…
— Зачем?
— Я же говорил, что хочу понять кто ты. Кто ты для Синицы.
— Женщина.
— Умная женщина и красивая.
Я внимательно посмотрела на него. На что он пытается меня развести?
— Была бы умной, не вляпалась бы в это дерьмо, — отчеканила я, — А что до красоты, то для каждого она своя. Я только одного понять не могу, почему вы занимаетесь мной лично?
Бересов приблизился ко мне почти вплотную.
— Твой муж, детка, взял то, что ему не принадлежит, и более того, он кинул меня на очень крупную сумму денег. А теперь, пораскинь мозгами, почему я занимаюсь этим лично, почему ношусь с тобой, как курица с яйцом. Ты дорога ему, узнав тебя, я понимаю насколько, и с твоей помощью я верну все, что он у меня забрал, и даже, сверх того.
Я отвела свой взгляд от него и приглушенно сказала:
— Он не вернется, Сергей. От его любви ко мне ничего не осталось. Я очень сильно его обидела.
Бересов задумчиво посмотрел на меня.
— Он вернется. Я бы вернулся.
Я промолчала. В свете того, что я сегодня узнала про своего мужа, я уже не знала, что для меня хуже моя собственная смерть или его. Антон, как же ты мог! Неужели ты такой лицемер!
— Что еще такого мне нужно знать? — спросила я у Бересова, а он снова улыбнулся.
— А ты храбрая девочка. Идем.
Он взял мою руку в свою, и мы вышли из моей тюрьмы. Мы несколько минут петляли по коридору цокольного этажа. Я даже не представляла, что клуб настолько громаден.
— Зачем вы все это мне рассказываете?
— У меня своя выгода.
— Ну, конечно, и речи быть не может, что вы меня пожалели по доброте душевной.
Бересов даже хохотнул от нелепости моего предположения.
— Я никогда никого не жалею, даже себя. Запомни, самопожертвование не мой конек. Все поступки, совершаемые людьми, имеют свою выгоду. Можно конечно прикрываться красивыми словами, но на самом деле, если люди страдают, если не пытаются найти решение своих проблем, а только жалуются на жизнь, значит тут два варианта: либо им это в чем-то выгодно, либо они мазохисты, что, впрочем, не исключает первого варианта.
— И в чем же выгода страданий? Почему допустим, один терпит издевательства другого? Где эта выгода здесь?
Он резко остановился и посмотрел мне в глаза.
— Некоторым людям нравиться страдать. Нравиться, когда их жалеют, успокаивают и чуть ли не памятник при жизни ставят за терпение. Женщина, терпящая избиения и измены мужчины, получает от этого моральное удовлетворение, не сознательно, конечно. Но почему такие женщины, даже если бросают своих мучителей, то находят такого же или еще хуже? Жертва всегда найдет своего палача. Конечно это низкая самооценка и куча комплексов. Но спроси себя — почему они ничего не меняют в себе? И ты, живя с бандитом и жалуясь на судьбу, по меньшей мере, кривишь душой. Не нравиться — давно бы ушла, а не ушла, значит, есть смысл.
— А если этот смысл любовь?
— Называй, как хочешь, — улыбнулся он, — Я сдаюсь. По всей видимости, ты либо меня не услышала, либо просто не захотела услышать.
Никогда и никто не говорил мне таких слов, и, хотя, я никогда не скажу Бересову, но я его услышала. Чем больше я разговаривала с ним, тем больше не понимала, как, почему в такой многогранности познаний он вступил на преступный путь? Его взгляды, острый ум могли сделать карьеру, не касаясь всей этой грязи. Или это просто невозможно в нашей стране?
— Куда мы идем?
— Уже почти пришли.
Наконец, мы добрели до очередной двери, и Сергей резко распахнул ее. От увиденного я вздрогнула. Ян, привязанный к большой трубе, весь в крови и только взгляд мутных глаз говорил о том, что он еще в сознании. Вот его глаза увидели меня и приобрели хоть какое-то осознанное выражение.
— Ты жива… — пошептал он одними губами.
Бересов ухмыльнулся и подошел к нему поближе.
— Ну
