Стану Солнцем для Тебя - Никтория Мазуровская
– Да, ты никогда и ни в чем не виноват! В смерти своего сына тоже? О, я знаю эту печальную историю, – эта сумасшедшая перевела взгляд с Кости на нее, и Марина вздрогнула от того, что там увидела, – Как ты его терпишь после этого? Твой сын умер, а ты перед этим уродом еще и ноги раздвигаешь? Не понимаю!
– Мой сын умер из-за болезни, а не из-за своего отца, – выдавила из себя Марина спокойно, – Это была болезнь.
– Ты его оправдываешь, после всего? – женщина взвизгнула и у нее дернулась рука, но курок она не спустила, и Марина смогла перевести дыхание, и только, взглядом молила Андрея стоять молча и не провоцировать эту сумасшедшую на действия, – Ты такая же, как и он. Трясешься над своими деньгами, и идешь по трупам.
– По каким трупам, Настя? – Костя сделал шаг вперед и своим правым плечом сумел прикрыть Маринино сердце.
– А мой сын не считается?
– Я не знал, что ты была беременна от Лешки…
– Лешка, для тебя он всегда был Лешкой, не Лехой, не Алексеем, а именно Лешкой, его это унижало и бесило, а ты даже не замечал этого, ходил весь из себя такой правильный, поучал его жизни. А он просто хотел быть счастливым.
– Наркотики еще никого счастливыми не сделали, и тебя в том числе. Ты меня винишь в смерти своего ребенка, ладно валяй, а в смерти Лешки тоже я виноват? Мои родители тоже погибли из-за меня? – Костя говорил и аккуратно двигался вперед, закрывал собой Марину, кожей ощущал ее ужас и дрожь, не мог стоять на месте, хоть у самого сердце в пятки ушло, и биться перестало, а пот холодный по спине скатывался, – Это ты подсадила его на дурь! И если ты не в курсе, Настя, за рулем он был обдолбанный в хлам. Так скажи мне, кто виноват в его смерти? Кто виноват в смерти твоего ребенка? Я или ты?
– Заткнись! – она заорала, – Ты ублюдок, и родители твои такие же! Это они! Ты! Ты убил моего мальчика! Стой на месте или пристрелю!
Костя замер и больше не двигался, если Марину и заденет, то только по касательной, руку или ногу, но никаких важных органов, главное – не ее сердце.
– Я стою! Стою! И не двигаюсь! Но мне интересно, ты, в самом деле, считаешь, что я виноват? Ты принимала наркотики, нося ребенка под сердцем, травила свое и его тело дурью, а виноват я?
Женщину начало колотить, у нее задрожали руки и губы, казалось, она сейчас бросит пистолет и начнет кричать и рыдать.
– Да что с ней говорить, Костя, она же сама своего ребенка убила, а теперь просто ищет на кого бы вину свалить?!
Разецкий тоже сделал шаг вперед и заслонил Марину с другой стороны, и с этого его шага все полетело к чертовой матери.
Марина за мужчинами ничего разглядеть уже не могла, но сумела различить два оглушительных хлопка, а потом Костя повалил её на бетонный пол, все вдруг начали кричать, забегали, что-то ей говорили и поднимали с неё мужа, потом ее саму.
А она смотрела в мертвые глаза женщины и видела в них свою смерть. Настя ее бы убила, действительно убила бы.
Господи.
У нее в ушах звенело, пульс бешено стучал и адреналин в крови не давал возможности сосредоточиться на чем-то одном.
Костя держал ее лицо в своих ладонях и что-то говорил, спрашивал и внимательно ее осматривал. Откуда-то появился Артем, попытался тоже ей что-то сказать, а она как чумная видела только их лица перед глазами, что губы шевелятся, и больше ничего, пустота внутри была: и в голове, и в душе.
Марина отвернулась от их лиц, искала взглядом Андрея.
В один миг оказалась рядом с ним на коленях, смотрела во все глаза и смаргивала набежавшие слезы.
Там было два оглушительных хлопка. Два. Не один.
Над Разецким, склонившись, сидела Зима и зажимала ему шею своими ладонями, они окрасились кровью в красный цвет и были липкими.
Андрей непонимающе вращал глазами и что-то пытался сказать, порывался приподнять голову, а когда увидел Маринино лицо над собой, успокоился, и даже улыбнулся уголком губ.
– Я здесь, здесь, – Марина наклонилась ниже, стерла дрожащей рукой кровь с его губ, – Я цела, Андрюша, все хорошо.
– Т-ы, – он закашлялся, – Я… н-е… хо-т-е-л, – ему было сложно говорить и кровь снова на губах появилась. Марина ту стерла, и слезы с собственного лица сразу смахнула, не заметила, что кровью все испачкала.
– Тише, не разговаривай, тебе нельзя! – она старалась говорить уверенно и спокойно, но по взглядам Зимы и Кости понимала, что Андрей вряд ли дождется скорой помощи, – Молчи, береги силы, ладно?
Он грустно улыбнулся, смотря прямо ей в глаза, кричал ей взглядом, что любит, но в слова обличать не стал.
Марина и Зима сидели уже в приличной луже крови, и обе понимали, что осталось недолго.
– П-про-с…– Андрей снова закашлялся, с каждой минутой становился бледным, взгляд тухнул, как перегорающая лампочка.
– Т-сс, – Марина прижала палец к его губам, – Уже не важно, Андрюша, я всегда тебя прощу, ты же знаешь, всегда. Молчи, не говори ничего.
Андрей схватился за ее руку, сжал, что есть силы, и улыбнулся уголками губ, снова закашлялся густой алой кровью.
– Н-е п-п-лачь, Ма-а-ри-ш, – произнес, и замер на ней взглядом, а она даже не поняла в первый миг, что он умер, смотрела на него, в глаза вглядывалась и ждала, что дальше скажет.
– Марин, – Костя попытался ее поднять, но она всем телом дернулась и от Андрея взгляд не отрывала, ждала, что очнется и скажет еще что-то в своем духе, дурацкое и пафосное, – Он умер, Марина, вставай!
Она закрыла лицо окровавленными руками и начала рыдать, слезы душили, она вздохнуть не могла.
«Зачем же ты полез, дурной?! Зачем?! Как же так, Андрей?! Господи, как же так?!»
Она не могла перестать реветь, ее трясло и колотило, вся в крови измазалась, и когда медики приехали, они застали, наверное, жуткую картину. Косте таки удалось ее поднять и к себе прижать, а она в полы его пиджака вцепилась мертвой хваткой и ревела в голос, выплескивая весь свой страх и все свое горе. Какие бы поступки Андрей не совершал,
