(Не)реальный - Джина Шэй

– Ален… – глухо произнес Макс. Взгляд у него был по-прежнему напряженный, выжидающий.

Нужно было уже отмирать. И сдвинуть ситуацию с мертвой точки. И куда бы деть эту дурацкую досаду?

– Идем, Ольховский. – Аленка потянулась и поднялась. – Веди меня по своему бахчисарайскому дворцу…

– Куда? – Глаза у Макса наконец-то оживились. Ну, хоть что-то. А то смотреть на это неприступное чудовище было как-то не очень радостно.

– В спальню, – усмехнулась Аленка. – Будем проводить воспитательные работы по лечению недоверия. Надеюсь, тебе поможет, Ольховский.

45. Игра на победу

– Санни…

– Руки подбери, Ольховский!

Ох, малышка… Вот есть вода, окутывающая тело, есть дохрена ароматной пены, есть второе тело, сидящее так близко – гибкое, мягкое, сладкое, заманчивое, до чертиков любимое тело на котором Макс знал каждую родинку, каждую царапинку, каждую впадинку. Которое так любил тискать в ладонях, прижимать к себе. На котором обожал искать новые эрогенные точки.

Вот есть все это. И нет возможности сделать то, что хочется.

Нет возможности, наконец, стиснуть эту чертовку в руках, пробежаться ладонями по знакомым, плавным изгибам её тела, по нежной коже.

Санни, вредная, обиженная зараза – красивая до чертиков, такая родная, по которой Макс так истосковался за эти две недели, за которую так боялся после звонка того выродка – устроилась в джакузи так, чтобы уронить голову Максу на плечо, а задницей… Задницей Солнечная терлась об стояк. И нет, если вы подумали о части водопровода – это вы зря.

Разумеется, она это делала нарочно.

По одной лишь коварной улыбке, с которой она ходила по квартире Макса и разглядывала её – было понятно. План мести рождается постепенно. И, как и всякий план в голове писательницы – он быстро оброс неожиданными деталями, например: «Нахрена тебе такая большая ванна, если мы в неё не влезем?»

Влезли. Сидели практически в обнимку.

Ну, и грех же было не воспользоваться тем, что Лизка спала, да?

– Потереть тебе спинку? – шепнул Макс. Только бы дала прикоснуться, уж он-то устроил бы ей полновесную трепку.

– Обойдешься.

Зараза. Скользкая, мокрая зараза, посмевшая от него уехать на две недели. С мягкими волосами, пропахшими ванилью и корицей. Такая желанная, такая любимая, что хоть прям сейчас её хватай и тащи в ЗАГС. Как есть, голышом. Хотя нет, голышом не стоит – а то от конкурентов придется отбиваться. А это была только его, Ольховского, женщина, с охренительной задницей, с не менее охренительной грудью и совершенно охренительным чувством юмора.

– Эй, нюхать меня я тоже не разрешали, – хихикнула Алёнка и, отодвинувшись от Макса, развернулась к нему лицом.

Большой искушенный мальчик, Максим Ольховский же, чуть не завис, любуясь на эти смеющиеся губы. Господи, как же скучал по ней, по этой шебутной веселой хулиганке.

Маленькая ножка скользнула по голени Макса и выше по бедру – к паху.

– Сан…

– Терпи.

Безжалостная женщина.

С очень мягкой стопой.

Санни будто провела своей ножкой по коже Макса практически вертикальную раскаленную полосу: по животу, по груди. Когда нежные пальчики коснулись щеки Макса – он не выдержал, поймал Аленку за щиколотку, прижался губами к кончикам её пальцев.

– Какой ты непослушный, Ольховский, – усмехнулась эта несносная женщина, но ножку не отвела. Ну, точнее – не сразу отвела. Увы, замысел подняться с поцелуями выше и воспользовавшись тем, что Санни отвлеклась от своего наказания, ей, наконец, засадить – с треском провалился.

– Умоляю о снисхождении, моя богиня.

– Ты все-таки бесстыжий словоблуд, Ольховский. – Девушка укоризненно качнула головой. но глаза – глаза смеялись. Нет, вряд ли стоит рассчитывать на снисхождение. А ведь хочется, смертельно хочется сбросить это напряжение, убедиться, наконец, что она – не его галлюцинация, что её можно стиснуть в руках и затрахать до изнеможения. А потом вырвать, наконец, из её рта заветное согласие.

Нет. Сейчас важно не спугнуть. Маленькая, смешная Сан, которой выйти замуж за Макса, кажется, реально мешали его деньги. Хоть на благотворительность пускай все нажитое своим – и отцовским непосильным трудом.

Смилостивилась, выбралась, наконец, из джакузи,

А нет, вообще нет. О милосердии речи не шло, потому что в руки Максу Солнечная по-прежнему не давалась.

Вытерлась неторопливо, и пошла в спальню, как есть – голышом. Демонстрируя собственную задницу во всем великолепии, хоть сейчас падай на колени и кусай – если догонишь, конечно.

Отставать было не с руки.

– А здесь есть волшебная тумбочка? – Аленка оглянулась, с любопытством глядя на Макса.

– Обижаешь, малыш, здесь у меня волшебный шкаф.

– Ну, тогда показывай.

Максову коллекцию Аленка разглядывала оценивающе. А все-таки, наверное, не стоило покупать тот секс-шоп, и не надо было так пристально изучать его продукцию… Хорошо, что глядела на это все великолепие Солнечная без опаски. С любопытством.

– Если что, это все пользовать не обязательно, – предупредил Макс.

– Посмотрим, – Аленка улыбнулась, скользнув пальчиками по кожаному браслету наручников, но прихватила все-таки моток джута.

– Обработанный? – Да девочка готовилась? Даже знала, что свежекупленную веревку перед вязкой нужно было еще вымочить. Какая прелесть.

– Конечно, милая. Кто ж веревку необработанной держит?

– Молодец, – усмехнулась богиня, глядя на Макса лукавыми глазищами. Затем вновь пробежалась глазами по содержимому полок, подцепила-таки черную шелковую комбинацию.

– И для кого ж ты это покупал, милый?

– Ох, сколько у меня неделю назад было вариантов, – Макс рассмеялся. – Конечно, для тебя. Там и чулки имеются.

Солнечной понравилось это заявление.

– Жди меня на коленях, спиной к двери, понял? И джинсы надень.

Заявление как у практикующей доминантки. Ну, начинающей-практикующей, хотя… С такими Макс точно дела не имел.

А Санни, прихватив и комбинацию, и шелковые чулки, уже усвистала в какую-то из соседних комнат, переодеваться, а Макс остался страдать и размышлять , что может, хрущевка была не таким плохим вариантом. Ну, в конце концов, даже в той квартире, что Макс использовал для маскировки, Солнечная скорей всего затеяла бы свои переодевашки при нем. А терять её из виду не хотелось ни на секунду.

– А джинсы зачем? – поинтересовался Макс, бросая в угол полотенце.

– Чтобы мне было что снимать, конечно, – донесся голос Аленки.

Она нарочно тянула время, нарочно дразнила. Макс уже три тысячи раз пожалел, что утром уехал на съемку. Остался бы дома, зажал бы Солнечную в ванной… И никакой ублюдок бы ему не помешал ни вскрыться перед Аленкой нормально, ни сделать ей предложение – как и планировал.

– Готов?

– Давно уже.

За спиной – мягкие шаги босыми ножками. Санни склонилась к Максу со спины, прижалась носом к его