Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд - Вероника Лесневская
— Добрый вечер, — все-таки выдавливаю из себя. Но атмосфера только сильнее накаляется.
Ощущение, будто грядет взрыв, но ее прерывает шум подъезжающего автомобиля на улице.
— О, дедуля, — сообщают тройняшки еще до того, как бегут его встречать.
Обе Бересневы переглядываются растерянно, и Алевтина подталкивает Агату к воротам. Банда из них получается похлеще чертят.
— А ты проходи, — теща взмахом руки приглашает меня в дом.
Устраиваемся за журнальным столиком в гостиной. Друг напротив друга. Как на очной ставке. Только собираюсь завести разговор на отвлеченную тему, как Береснева опережает меня:
— Говори!
Четко, строго, безапелляционно.
— Что? — теряюсь и закашливаюсь, поправляя ворот, который резко начинает меня душить.
— Меня не проведешь, — щурит темные глаза и подается вперед. — Я накосячившего мужика за версту чую, — грозит пальцем. — У меня Сережа если натворит что-то, то на глаза не показывается. Насквозь вижу. Вот и у тебя на лице все написано!
— Это касается только нас с Агатой, — говорю серьезно и сурово, но на всякий случай отстраняюсь, двигаясь вглубь дивана.
— Ну, так я и знала, — зло шипит теща. — Дочка только улыбаться заново научилась, а ты ее огорчить хочешь. Лучше уходи сразу. Хватит ей одного козла в прошлом, — выпрямляет спину и почти встает на ноги, чтобы выпроводить меня.
— Нет уж, никуда я от семьи своей не денусь, — останавливаю ее строгой фразой. — И если вы о Макаре, то он Агату больше не потревожит, — усмехаюсь. — После проверки ему будет чем заняться. По судам затаскают и лицензии лишат. Не до моей женщины теперь этому уроду.
— Грозно, — хмыкает Береснева, но тут же ее лицо вновь ожесточается. — Не отходи от темы разговора. Что ты натворил?
— Ребенка от другой, — выпаливаю на выдохе.
— Да когда успел? — руки в груди прижимает. И я беспокоюсь, не стало бы ей дурно. — Ты же бесплодный. До болезни нагулять успел? Вот не удивлюсь!
Еще одна! У Бересневых в крови — не доверять мне?
— Никого я не… — раздраженно начинаю, но понижаю тон, — не нагулял. Случайно вышло. В вашей клинике шесть лет назад, — Береснева меняется в лице, становится задумчивой. — Видимо, ЭКО сделали не только Агате, но и этой… — щелкаю пальцами, на нервах опять имя забыв. — Подруге ее… Лоре! — вспоминаю, наконец.
— А-а-а, — выдыхает Алевтина с облегчением, а я хмурюсь еще сильнее. — С чего ты взял, что ее сын от тебя?
— Тест ДНК показал наше родство. Я всех потенциальных детей проверял, — коротко рассказываю ей о наших с Агатой «приключениях». — Положительные результаты получил на Макса и Ксюшу, — улыбаюсь, оглядываясь на дверь, ведущую во двор, где тройняшки гуляют. Сквозь деревянное полотно едва различим их смех. — И на Алешку тоже плюс.
— Ясно, — сглатывает она. Делает паузу. Мучительную. — Надеюсь, криворукость и рассеянность по наследству не передается, — неожиданно выпаливает.
— Что? — недоуменно поднимаю брови.
— Не знаю, как ты тест проводил и какие образцы сдавал, но Алешка сто процентов не может быть твоим, — чеканит убедительно. — Лоре ЭКО делали от донора. Я ее вела и точно знаю, что материал из базы. Более того, твой «идеальный генофонд» полностью был использован для Агаты и ни к кому больше попасть не мог, — расслабленно откидывается на спинку кресла. Стреляет в меня победным взглядом, а я не способен до конца осознать ее слова.
— Уверены? — от шока перехожу на хрип.
— Конечно, — без тени сомнения отвечает. — Я все лично контролировала. Да и материал твой неучтенный. Я попросила не регистрировать и не вносить его в базу. Рисковала должностью, применяя его на Агате. Но это того стоило, — широко улыбается.
Будто в подтверждение ее слов в гостиную влетают тройняшки, окружают нас.
— Папочка, Васька мою куклу испачкала, — жалуется Ксюша и бежит ко мне, забираясь на колени.
— Покупаем, и будет как новенькая, — подмигиваю дочери и по носику щелкаю. — А для Васены у меня другая кукла есть, — хитро улыбаюсь.
Кивком указываю на пакет возле стола, который я намеренно не отдал сразу Ваське. Сомневался. Но по ее поведению вижу, что она тянется к девчачьим игрушкам, хоть и строит из себя пацанку.
— Правда, что ли? — ахает она. — Но я вообще-то кукол не люблю, — опомнившись, показывает язык сестре. Наперекор ей действует.
— Жаль, зря я выбирал, — имитирую обиду.
— Ла-адно, — тянет, а сама, закусив губу, подарок потрошит. — Только ради тебя, пап.
Достает из коробки куклу в красном автомобиле. Дерзкую, яркую, как сама Васена. Восхищенно рассматривает набор, хихикает. Подбежав ко мне, забирается на диван, и в щеку меня чмокает.
— Девочке моей о своих догадках глупых ни слова! — поучает Береснева, отвлекая от детей. — Если сам с Лорой не был… — произносит одними губами, покосившись на внуков.
— Да нет же! — рычу так, что Ксюша подскакивает. Обнимаю ее, усаживаю рядом с довольной сестричкой и подзываю Макса.
— Тогда неоткуда другим детям взяться, — отмахивается Береснева.
— Все равно не понимаю, — выдыхаю тяжело. — Я сдавал материалы Макса, Ксюши и Алешки в один день. Мы тогда вместе на чай к Ларисе заходили, — замечаю, как вытягивается Макс. И стараюсь говорить тише. — Все, что смог раздобыть, в лабораторию принес. Но они только платочки взяли. Заверяли, что достаточно. В итоге, тянули вечность, так еще и перепутали все, судя по результатам.
— Человеческий фактор, — пожимает плечами Береснева.
— Папа Адам, а зачем тебе платок Алеши? — украдкой интересуется Макс.
Жмется ко мне, в лицо черными агатами заглядывает, а я застываю. Мне показалось?
— Как ты меня назвал?
Я привык слышать теплое «папочка» из уст близняшек. Но Макс всегда особняком держался. Не признавал меня.
— Ты платок Алеши себе тоже на память хотел забрать? — повторяет с нажимом.
Подумать только! Он мой наследник. Сын, о котором я так мечтал, а повадки Бересневские. И характер Агаты. Маленький ревнивец. Но я и рад видеть в нем черты любимой женщины.
— Да не нужен он мне, не бери в голову, — чмокаю его в черную макушку.
— Ну, я так тогда и подумал. Что ты перепутал что-то, — выдыхает с улыбкой. — У нас с Ксюшей платки попросил. На память, — еще раз подчеркивает. — А у Васьки-то забыл.
— Что? — заподозрив неладное, пристально в глаза ему смотрю. — И?
— Ну, у меня с собой как раз был. Мы же в тот день в ее палате пиццу ели. И когда от мамы все прятали, Васька вытерлась
