Высокое напряжение - Виолетта Роман
Кир отворачивается. Некоторое время о чем — то усиленно размышляет.
— Ты всегда была сильной. И тебе нечего стесняться, Тат… Но ты зря говоришь, что он бы повел тебя на аборт… Богатов…
— Не надо, пожалуйста, — спешу остановить его. В глазах слезы. — Не будем о нем. Прошу. Слишком больно.
Кивает. Мы подходим к моей машине. Кир заглядывает в задние окна.
— Что там за коробки у тебя?
— А, это, — смеюсь. — Готовлюсь к рождению. Всю беременностьв больнице лежала. Вот, чуть полегче стало, отпустили. Дай, думаю, поеду, куплю все необходимое. В поселке же ничего не найдешь, вот, в городе пришлось покупать. Кроватка, пеленальный столик, ну, и еще по мелочи.
— Ты это сама туда погрузила? — его голос вдруг приобретает строгие нотки.
— Нет, что ты. Попросила работников магазина.
— А дома как? Кто собирать будет?
— Справлюсь, с мамой потихоньку все сделаем. Я не одна, — открываю дверцу машины, желая поскорей уехать. Кир начинает задавать много вопросов.
— Нет, так не пойдет, — качает головой. — Поедем, я все сделаю.
— Ой, нет, не выдумывай, Кир. До моего поселка еще час езды. У вас свои дела. Нет, не нужно.
— Конечно, не нужно. Давай, садись, показывай дорогу.
* * *
Я так и не смогла переубедить его. Пока ехали в поселок, я с ума сходила от нервного напряжения. В голове сотни «а что, если». Нет, я поговорю с Киром, порошу его еще раз, чтобы не смел ничего говорить Богатову. Он с Январской счастье строит, ему мой ребенок не нужен. Только нервы мне будет трепать.
Припарковавшись у дома, вышла из машины. Кир припарковал рядом свою машину. Было дико неудобно приводить сюда его. Все-таки жилье у нас с мамой довольно скромное. Но деваться уже было некуда.
А Кир прям преобразился. Резво выскочил из авто, достал все коробки из моей машины и, спросив, куда нести, потащил в дом. Мама, открывшая дверь, так и осталась стоять в коридоре, удивленно глядя вслед вошедшему Киру.
— Кто это? — спросила она меня, насупившись.
— Доставщик мебели. Друг.
Прошла мимо, зная, что, как только Кир уедет, посыплются сотни вопросов. Мысленно приготовилась к обороне.
Кирилл сложил коробки в углу моей спальни.
— Давай, соберу, — повернулся ко мне.
— Ой, нет, спасибо. Езжай. Я все соберу. Обещаю. Не хочу, чтобы мама поняла, что мы знакомы. Будут лишние разговоры. Пойми, у меня и так сейчас много забот, — в моем голосе были отчетливо слышны слезы. В глазах защипало. Мне было так больно, я не могла больше сдерживаться.
— Хорошо, я понял, — почувствовав мою истерику, Кир дотронулся до моего плеча. Посмотрел на меня так, словно он понимает все и разделяет мою боль. — Но ты же понимаешь, что я еще приеду… когда у тебя роды?
— Срок ставят через две недели. Но может и раньше, — шмыгнув носом, смахиваю влагу с глаз. Кир кивает.
— Тата… — начинает, но я понимаю, о чем он, и снова не даю договорить.
— Нет, Кир. Прошу. Он не должен ничего знать. Он не любит меня. Прошу, не создавай мне еще больше проблем.
Молчит. Не отводит от меня глаз.
— Обещаю, проблем создавать не буду, — наклонившись, оставляет поцелуй на моей скуле и, улыбнувшись, уходит.
Глава 38
Немножко переждав в спальне, вышла в кухню. Мама стояла у плиты. Обернувшись, окинула меня недовольным взглядом.
— Это он? — спросила она, поставив передо мной тарелку с борщом.
— Кто он, мам? — сделала вид, словно не понимаю, о чем она. Добавив сметаны, принялась за обед.
— Отец ребенка твоего?
— Нет, мама. Он не отец моего ребенка. И отец не появится. Не жди.
Я устала от этих разговоров, устала от упреков мамы. Но пока у меня нет выхода. Живя в мамином доме, я должна принимать ее правила жизни, должна все выслушивать и молча соглашаться. Я люблю свою маму и понимаю, почему она стала такой… У нее была далеко не легкая жизнь, и женщина просто переживает за меня. Вот только мама никак не поймет, что такими разговорами делает мне только хуже.
Усевшись рядом со мной, несколько минут молча наблюдает за тем, как я ем.
— Уже весь поселок говорит. Сегодня услышала пересуды в магазинной очереди… — начинает причитать. — Говорят, принесла в подоле, ни мужика, никого. Вот тебе и бизнесвумен из большого города.
Стискиваю челюсть, стараясь не думать о ее словах.
— Пусть говорят, мам, им же нужно о чем-то говорить. А ты не слушай.
— Да как же не слушать, — вспыхивает она. — Это в городе своем творите, что хотите, а здесь все друг друга знают…
Аппетит тут же улетучивается. Отставляю тарелку, поднимая на маму глаза.
— Я понимаю, мам. Но что сделаешь-то? Вот такая я неудачница. Училась, работала, и все для того, чтобы приехать обратно в поселок и стать матерью-одиночкой…
Поднимаюсь из-за стола и, взяв тарелку, направляюсь к раковине. Мою посуду, стараясь гнать подальше все до единой мысли. Уже давно живу, придерживаясь такого принципа…
— Ты не обижайся, дочка. Я за тебя волнуюсь, — мама понимает, что обидела меня. Вздыхает устало. — Как ты вытянешь все? На деток сколько денег нужно…
Убрав тарелку в шкаф, подхожу к ней. Приобнимаю женщину за плечи.
— Мама, все в порядке. Пока есть сбережения, да и квартиранты за питерскую квартиру платят. На первое время хватит, а там разберусь…
— Нужно кроватку собрать, — произносит шепотом.
— Соберу. Сейчас отдохну и сделаю. Не переживай. Завтра в женскую консультацию с утра пойду. Скоро уже роды.
Спустя полчаса мы расходимся по своим комнатам. Закрывшись в спальне, усаживаюсь на кровать. Делаю глубокий вдох, чувствуя, как все силы покидают меня. На глазах выступают слезы, а в груди все сжимает тисками. И так каждый вечер. По особенному одиноко и тяжело. А сегодня, после встречи с Киром, так вообще накрывает.
Все это время я думала, что закрыла на замок все до единого чувства. Но не вышло. Больно… даже так, при одной мысли о нем.
Нет, я не имею права давать слабину. Нужно держаться так, как держалась все это время. Мыслями только о ребенке.
Немного отдохнув, поднимаюсь с кровати. Устала — не устала, а нужно собирать кроватку. С горем пополам справилась с задачей только к двенадцати ночи. От усталости не чувствовала ни ног, ни спины. Упала на кровать и тут же
