Вижу тебя насквозь - Яна Роза

Маму погрузили на каталку и экстренно увезли за непроницаемые белые двери, оставив их с Алексеем в огромном коридоре под звуки жужжащих ламп.

Молчание обоих словно парализовало.

Отчим стоял неподвижно. Его белая рубашка была в крови, но он как будто не замечал этого.

– Стоять тут не нужно, заполните документы и можете идти, – сказала не особо разговорчивая женщина, в высоком колпаке и медицинской робе.

Надя подала всё, что собрала, смотря на то, как медленно тикали часы, висевшие на стене. Алексею явно было не этого всего. Он как верный пёс стоял возле дверей ожидая, когда к нему кто-то выйдет и разъяснит ситуацию.

– А с мамой всё будет в порядке? – спросила Надя у медсестры, как будто та была секретаршей в кабинете Бога.

Женщина посмотрела на неё своими густо подведёнными черной подводкой глазами и сочувственно вздохнула.

– Все вопросы к врачу, и отцу своему скажи, чтобы домой шёл, тут сами справятся, ему позвонят, а то будет тут пугать всех своим видом.

Надя сглотнула, посмотрела на отчима, который по цвету слился с зелено-синей стеной. Она даже внимания не обратила, как его назвали: «отцом». И Наде было до безумия страшно от всего происходящего. Она вздрагивала каждый раз, когда хлопала эта жуткая белая дверь.

– Я позвонил, Гере, он отвезёт тебя к нам, – сообщил Алексей устало.

Он сидел на скамье, прижав руки к лицу, словно ему плохо.

– Нет, я тут подожду, – отозвалась Надя, присаживаясь рядом.

В этот момент не дружелюбная женщина принесла ему какую-то одежду.

– Надень вот, папаша, а то у нас поступают женщины, только увидят всё это на тебе и от страха в приёмнике родят.

Она как-то шикнула и отвернулась, с гордым видом пошла к своему столу.

– Поезжай, Надь, я сообщу тебе, как только станет что-либо известно.

Надя всхлипнула, вытирая слезы с щек.

Домофонный звонок резанул по натянутым нервам как болезненный пинок. Гера вбежал в коридор под строгий взгляд регистрационной медсестры. Надя и не думала, но он подошёл и обнял её, так крепко, словно закрывал от всех невзгод.

– Пойдём, – шепнул он ей, – тут ты ничем не поможешь.

– А там… а дома?

– Дома ты сможешь немного отдохнуть.

– Разве смогу?

Гера не ответил, а Надя вдруг ощутила, что из неё все силы выкачали, она пошла за ним, как за путеводной нитью. В машине расплакалась, потому что осознание, холодное и липкое накатило с такой силой, что удержать потоки слез не получалось.

Мама могла умереть.

И смерть словно ощущалась в беспрерывном потоке дождя с темного неба.

– Свинка, – тихо позвал Гера, когда закрыл двери в машине.

Это прозвище всегда раздражало, но сейчас, оно показалось ей таким родным и спокойным, что вселяло надежду на светлое завтра.

– У меня нет достойных слов для утешения, – произнёс Гера, и Надя знала, что он её понимал.

Понимал, потому что сам пережил подобное.

– Просто верь, что всё будет хорошо.

– А если не будет?

Гера ответил не сразу

– Тогда надо будет смириться и отпустить это.

Возможно, в словах Геры и была истина, но сейчас Надя этого не понимала. Она предпочитала верить, хотя и плохо получалось.

Гера не привез её в дом родителей, а к себе. Она не возражала. В этот раз в его квартире было чище и не было гораздо уютней. Появилась разная мебель и по мелочи всякого. Устраивать себе экскурсию у Нади не было ни сил, ни желания. Она попросила Геру позвонить отцу, и тот сделал это, рассказав, что пока шла операция и ничего толком неизвестно.

В душе Надя утерла слезы и заставила себя мыслить в позитивном ключе, повторяя себе как мантру «всё будет хорошо».

Гера переделился своими вещами, так что из душа Надя вышла в его футболке и шортах. Он будто у дверей стоял и ждал её.

Не произнёс ни одной пошлости, снова обнял и повел в кровать. Он лёг рядом.

Так и лежали, глядя друг другу в глаза.

– Я думаю это моя вина, – решилась сказать Надя, – маме было плохо и она… просила никому не говорить, что сама разберется со всем и… я ничего не делала.

Почему-то это откровение давалось труднее всего. Показывать себя слабой, глупой, трусливой было неприятно, но Надя была уверена, что именно это и нужно сейчас сделать. Обозначить свою роль во всём этом. Примет ли Гера её такой или же разочаруется…

Надя не знала, что будет дальше.

Гера вздохнул, придвинулся к ней ближе, обнял, укладывая её голову себе на плечо.

– Не стоит себя винить, – ответил он тихо, – это было решение Ники.

– Но я могла уговорить её или самой сходить в больницу поговорить с врачом, – воспротивилась Надя.

– Если ты будешь думать об этом, то ничего всё равно не изменится. В случившемся твоей вины нет, и просто осознай это.

Надя всхлипнула. Пока она не могла к этому прийти, но успокаивающие слова Геры помогали не впадать в безудержную истерику.

Звонок раздался часом позже.

Надя встрепенулась, а Гера спокойно отвечал односложными словами «понятно» и «хорошо». Как только он убрал телефон на тумбочку, Надя смотрела на него, ожидая приговора.

– Ника в реанимации, состояние очень тяжелое.

Надя судорожно вздохнула.

– А… малыш?

– Про него отец ничего не говорил, – сухо ответил Гера.

Надя села на кровати, пододвинув ноги к груди, и обняла себя. Слёзы снова потекли по щекам, а Гера обнимал её, укачивал как ребенка, шептал что-то нежное и доброе, успокаивал.

Эта ночь была самой тяжёлой в её жизни.

Да и утро не было хорошим.

Гера предлагал не ходить на занятия, а остаться дома, но Надя рвалась в больницу. И он, к счастью, повез её.