Валентина Мельникова - Стихийное бедствие
— Следи за дорогой! — проревел он снизу в ответ. — Только держись за поручень, чтобы не выпасть.
Она послушно ухватилась за поручень на броне.
И опять вдохнула воздух полной грудью. Свобода!
Они свободны! Подумать только, еще какой-то час назад она не верила, что им удастся дожить до утра.
Слишком от многих «если» зависела их судьба. Ксения умиротворенно вздохнула. Неужто все позади?
Она торопливо оглянулась. Похоже, никто не собирается их преследовать? Внезапная военная тревога сыграла им на руку. Солдатам явно не до них, по крайней мере, пока не придет в себя офицер, который знает, что пленники сбежали. Но пробуждение вряд ли скоро случится, а за это время они вполне успеют добраться до границы…
Она перевела взгляд вперед и закричала от неожиданности. Какой-то до умопомрачения грязный и оборванный человек рванулся наперерез бронетранспортеру из-за камней и чуть не угодил под колеса.
Но Максим услышал ее крик и почти одновременно с ним затормозил. Корму бэтээра занесло вбок, и он замер поперек дороги. Ксения скользнула в люк, а Максим, наоборот, подхватил автомат и выскочил наружу. В смотровую щель была видна лишь часть туловища незнакомца и спина Максима. Мотор машины продолжал работать, и Ксения не слышала, что кричал незнакомец. Но тут она заметила, что автомат Максима переместился за спину, и она не поверила своим глазам. Кажется, он обнимается с этим человеком?
По-прежнему не доверяя своим глазам, она высунула голову из люка. Но незнакомец и Максим уже бежали к обочине. Человек на ходу оглянулся и помахал ей рукой. И Ксения даже задохнулась от радости. Она узнала его! Это был Костин.
Юрий Иванович Костин что-то весело прокричал ей и вместе с Максимом скрылся за камнями. Господи! Чего ж она сидит здесь, как квочка в гнезде, всполошилась Ксения. Она спрыгнула на землю и устремилась вслед за мужчинами. А они уже спустились метров на сто вниз и помогали карабкаться по камням человеку с обмотанными грязными тряпками кистями рук — писателю Артуру Ташковскому.
Он сильно осунулся, виски поседели, но при виде спускавшейся к ним Ксении Ташковский постарался придать себе бодрый вид и прокричал:
— Ксюша! Как я рад, что вы живы-здоровы!
Через четверть часа Костин занял командирское место, то самое, с которого его заметила Ксения. Они же с Ташковским устроились на местах, которые обычно занимал экипаж бронетранспортера. Машина на большой скорости спускалась к основной трассе по изрытой взрывами дороге, и ее немилосердно мотало.
На петлях корму то и дело заносило, и Ксения в душе радовалась, что ничего этого не видит. Но сердце ее при каждом подобном маневре уходило в пятки: она представляла, что будет, если бронетранспортер не впишется в очередной поворот. Но вскоре машину перестало бросать из стороны в сторону, мотор заревел с натугой и все чаще стал чихать выхлопными газами. Ксения сделала вывод, что они спустились с плато и двинулись в сторону границы — дорога к ней шла через высокогорный перевал, название которого вылетело у нее из головы сразу же. Даже Костин выговаривал его с трудом. Из-за рева мотора Ксения и Ташковский давно прекратили всякие попытки поговорить и поделиться своими переживаниями. Но тут машина вновь остановилась. На этот раз Максим заглушил мотор, и вокруг воцарилась прямо-таки необыкновенная тишина.
— Станция Березай, — прокричал сверху Костин, — кому надо — вылезай! Приехали, господа хорошие.
Над их головой поднялась крышка люка. Женщина и писатель переглянулись. Даже по самым скромным подсчетам они проехали не более двух десятков километров. До границы еще как до луны пешком, а им почему-то предлагают покинуть бэтээр. Ксения первой поднялась на ноги, приняла протянутую руку и оказалась на броне рядом с Максимом. Костин стоял рядом с машиной и вытирал руки промасленной тряпкой. Взгляды мужчин были угрюмы и не предвещали ничего хорошего, хотя оружие они с собой не захватили.
Но объяснений, по какой причине они с ним расстались, не потребовалось. Сзади и спереди, прямо по ходу движения их бронетранспортера, дорогу перегородили мрачные типы в серо-голубом камуфляже, в касках и черных масках. С той и с другой стороны их было не меньше полусотни.
— Ну вот, приехали, — произнес грустно писатель, выцарапываясь следом за Ксенией из люка бронетранспортера. — Откуда взялись эти мерзавцы?
— От верблюда. — Максим сплюнул. Он спрыгнул на землю рядом с Костиным и, хотя тело отозвалось болью, не подал виду. Никто не должен заметить, что на этот раз он слабее и не сможет драться в полную силу.
Максим понял, что они проиграли, когда над скалами, за которыми дорога уходила в новый поворот, взметнулись три зеленые ракеты. И ничуть не удивился появлению этой плотной серо-голубой цепи, перехлестнувшей им путь к свободе, до которой осталось меньше часа пути.
Мгновение он еще надеялся, что все каким-то образом обойдется, но, когда высунул голову из люка и заметил вторую цепь солдат, отрезавшую все пути отступления, понял, что дело слишком серьезно. Ловили именно их и наконец все-таки поймали. Сердце сжалось. Но он не посмотрел в сторону Ксении, как делал это прежде, чтобы ободрить ее или утешить. В таких случаях нельзя выдавать своих пристрастий, и тогда, возможно, им с Костиным удастся доказать, что Ксения и писатель совершенно посторонние гражданские лица…
Через несколько минут Максима и Юрия Ивановича тщательно обыскали, затем надели наручники и повели к камням, на которых восседал человек в черном танкистском комбинезоне. Это был человек с военной базы, на чьем бронетранспортере они пытались пробиться к границе Только сейчас он поменял шлем на каску, а лицо его обтягивала точно такая же маска, как у солдат, конвоировавших пленников Человек при их приближении поднялся на ноги, а Максим улучил момент и быстро оглянулся. К его удивлению, Ксения и писатель, не в пример им, были свободны, стояли в окружении нескольких солдат и что-то оживленно говорили.
На лице Ксении не было испуга, она держала Ташковского под руку и… улыбалась!
Что за черт? — успел подумать Максим, прежде чем его внимание переключилось на подходившего к ним человека в комбинезоне. Он снял шлем, потом стянул с головы маску и вытер ею потное лицо. На Костина и Максима смотрели хорошо знакомые им глаза. Карие, под выгоревшими почти добела бровями на красном от жары лице, они могли принадлежать только одному человеку, и он от души расхохотался, увидев их вытянувшиеся физиономии.
— Серега, в чем дело? — спросил недовольно Максим. — Что за спектакли ты устраиваешь?
— Снимите с нас наручники, — возмутился в свою очередь Костин, — с какой стати вы их на нас нацепили?
