Нора Робертс - Шипы и лепестки

Эмма захлопнула крышку своего ноутбука.

— И я должна на пару минут отвлечься и кое-что вам сказать. Во-первых, я вас люблю и я не знаю, как пережила бы без вас последнюю неделю. Наверное, я до смерти утомила вас своими рыданиями и стенаниями…

— Меня точно. — Лорел подняла руку и помахала, рассмешив Эмму. — Вообще-то твои рыдания весьма примитивны, а стенания требуют значительной доработки. Я надеюсь, что со временем ты усовершенствуешься.

— Я постараюсь. Но на данный момент с этим покончено. Я в порядке. И поскольку Джек не появлялся, не старался дозвониться, не присылал емейлы и не подавал дымовые сигналы, я делаю вывод, что вы его предупредили.

— Да, — подтвердила Паркер, — предупредили.

— И за это спасибо. Мне необходимо было время и пространство, чтобы все продумать и, ну, успокоиться. Поскольку Дела я тоже не видела, полагаю, вы и его попросили некоторое время держаться подальше.

— Это казалось разумным, — сказала Мак.

— Вероятно, вы правы. Но дело в том, что мы все друзья. Мы семья. И мы не должны об этом забывать. Поэтому, если вы разработали условный сигнал, можете его послать. Мы с Джеком выясним отношения, если он в этом нуждается, и вернемся к прежней жизни.

— Если ты уверена, что готова.

Эмма кивнула:

— Да, Паркс, уверена. Итак, переходим к украшению вестибюля.

Джек проскользнул в кабинку «Кофейного разговора».

— Картер, привет. Спасибо, что согласился встретиться.

— Я чувствую себя шпионом. Двойным агентом. — Картер задумчиво уставился в свою чашку с зеленым чаем. — И, если честно, мне нравится.

— Ну, как она? Что она делает? Что вообще происходит? Все, Картер, выкладывай все. Прошло десять дней. Мне запрещено разговаривать с ней, видеть ее, посылать ей сообщения и электронные письма. И сколько это будет продолжаться… — Джек нахмурился. — Это я?

— Да, да. Это ты.

— Боже милостивый, я сам себя не выношу. — Джек поднял глаза на официантку. — Морфий. Двойной.

— Ха-ха, — сказала она.

— Попробуй чай, — предложил Картер.

— Мне плохо, но не настолько. Пока еще. Кофе. Черный. Картер, как она?

— Нормально. У них сейчас очень много работы. Июнь… это просто безумие. Эмма работает с утра до ночи. Как и все они. И обязательно кто-то из них вечерами сидит с ней, хотя бы немного. Приезжала ее мать, и я знаю, что встреча была очень эмоциональной. Мак доложила. Я же двойной агент. Со мной Эмма об этом не разговаривает. Я не враг, но…

— Понимаю. Я и в книжный не заглядывал, потому что Лючия вряд ли бы мне обрадовалась… Я чувствую себя прокаженным! — воскликнул Джек, разрываясь между раздражением и горечью. — Они и Дела не пускают. Указание Паркер. Господи, я же Эмме не изменял, я ее не поколачивал, я не… И да, я пытаюсь оправдаться. Как мне попросить у нее прощения, если я не могу с ней поговорить?

— Ты можешь пока потренироваться.

— Я и тренируюсь. Непрерывно. А как это у тебя, Картер?

— Ну, мне разрешают разговаривать с Мак.

— Я имел в виду…

— Да, я понял. Точно так же. Она — свет. Как будто раньше ты топтался в темноте или в полумраке и не представлял, что может быть иначе. Но потом появляется этот свет, она. И все меняется.

— А если свет гаснет или — что еще хуже — если ты по глупости гасишь его сам, тьма становится совсем непроницаемой.

Картер подался вперед.

— Думаю, чтобы вернуть свет, нужно дать Эмме стимул. Слова — это одно, но главное, по-моему, это то, что ты будешь делать.

Джек кивнул, достал затрезвонивший мобильник.

— Паркер. Сейчас. Сейчас. — Он открыл телефон. — Да? Она… Что? Прости. Хорошо. Спасибо. Паркер… ладно. Я еду.

Джек захлопнул телефон.

— Они открыли дверь. Я должен ехать. Я…

— Поезжай. Я заплачу за кофе.

— Спасибо. Господи, меня подташнивает. Пожелай мне удачи.

— Желаю удачи, Джек.

— Спасибо, удача мне точно понадобится.

Джек вскочил и поспешил к выходу. Он приехал в главный дом точно в то время, что назначила Паркер. Он не хотел ее злить. Тихие сумерки, напоенный ароматом цветов воздух… А у него взмокли ладони.

Второй раз за все годы знакомства с Браунами Джек позвонил в колокольчик.

Откликнулась Паркер. Серый деловой костюм, волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке. Такая элегантная, такая свежая, такая прелестная. Джек понял, как сильно скучал по ней.

— Привет, Паркер.

— Заходи, Джек.

— Я уж начал сомневаться, что когда-нибудь услышу твой голос.

— Она готова поговорить с тобой, поэтому я готова разрешить тебе поговорить с ней.

— Мы с тобой больше никогда не будем друзьями?

Паркер посмотрела на него, обняла его лицо ладонями, легко поцеловала.

— Ты выглядишь ужасно. Это говорит в твою пользу.

— Прежде чем я поговорю с Эммой, я хочу сказать тебе, что сдох бы от тоски, если бы потерял вас. Тебя, Лорел, Мак. Это меня просто убило бы.

— Семья прощает. — Паркер обняла его, крепко сжала и отпустила. — Что нам остается? У тебя есть две возможности, Джек, и ты должен определиться, когда пойдешь к Эмме. Первая. Если ты ее не любишь…

— Паркер, я…

— Нет, мне не говори. Если ты ее не любишь, если не можешь дать ей то, в чем она нуждается, то, что она хочет — не только для себя, но и для тебя, — порви близкие отношения. Она уже простила тебя, и она примет твое решение. Не обещай ей того, чего не можешь или не хочешь дать. Она никогда не смирится, и вы никогда не будете счастливы. Вторая возможность. Если ты любишь ее, если можешь дать ей то, в чем она нуждается и чего хочет — не только для нее, но и для себя, — я скажу тебе, что делать, что тебе действительно поможет.

— Говори.

Эмма работала допоздна и в одиночестве, как случалось теперь почти каждую ночь. Скоро с этим будет покончено. Она скучала без людей, разговоров, суеты. Она уже была почти готова покинуть свою зону безопасности. Осталось прояснить ситуацию, сказать то, что должно быть сказано, и снова стать Эммой.

Она вдруг поняла, что скучает и по прежней Эмме.

Эмма отнесла законченную композицию в холодильник и вернулась убрать свое рабочее место. Ее остановил стук. Еще не подойдя к двери, она знала, что это Джек. Паркер прекрасный организатор.

Джек стоял на пороге с огромной охапкой огненно-красных георгинов. У Эммы кольнуло сердце.

— Привет, Джек.

— Эмма. — Он судорожно выдохнул. — Эмма. Я понимаю, что это пошлость. Притащить цветы, чтобы расчистить себе дорогу, но…

— Они прекрасны. Спасибо. Заходи.

— Я так много должен тебе сказать.

— Нужно поставить их в воду. — Эмма развернулась, ушла в кухню за вазой, кувшином с питательным раствором, ножницами. — Я понимаю, что тебе есть что сказать, но сначала выслушай меня.