Сьюзен Филлипс - Герои – моя слабость
Примерно час спустя положение стало еще серьезнее. Начались потуги.
– Я уже рожаю, – крикнула Ким, отбросив ногой простыню и позволив Энни увидеть больше, чем ей хотелось бы.
Тео уже натянул латексные перчатки.
– Давайте-ка посмотрим. – Ким стонала от боли, пока Тео ее осматривал. – Не тужьтесь, – предупредил он. – Еще рано. Постарайтесь сдержаться.
– К черту! – взвизгнула Ким.
Энни похлопала ее по руке.
– Вы умница. Все идет хорошо, – шептала она, надеясь, что говорит правду.
Тео напряженно следил за течением родов, предупреждая Ким, когда следует тужиться.
– Сейчас покажется головка, – объявил он будничным тоном, будто зачитывал прогноз погоды. Энни заметила у него на лбу бисеринки пота. Ей казалось, ничто в мире не заставит Тео Харпа вспотеть, и все же это случилось.
Боль ненадолго ослабела. Ким обмякла, тяжело дыша.
– Я вижу головку плода, – произнес Тео. Из горла роженицы вырвалось рычание. Тео ободряюще потрепал ее по колену. – Тужьтесь… Вот так. Молодец. Прекрасно. – Нежелание Энни видеть роды прошло само собой. Тихий голос Тео, наполненный уверенностью и спокойствием, подсказывал Ким, как правильно дышать. После нескольких сильных спазмов показалась головка ребенка. Тео бережно обхватил ее рукой. – Давайте-ка уберем с дороги пуповину, – мягко проговорил он, проводя пальцем по шейке младенца. – Энни, готовь пеленку. Ну что, малыш… Ну-ка освободим плечико… Теперь повернемся. Вот так. Вот и все. – Ребенок скользнул в его сильные, умелые ладони. – У нас мальчик, – объявил Тео. Он перевернул крохотное тельце младенца, чтобы очистить дыхательные пути. – Ставим тебе восемь баллов, дружок.
Энни не сразу сообразила, о чем идет речь, но потом вспомнила, что говорил Тео о шкале Апгар, позволяющей оценить состояние новорожденного. Контроль показателей проводится сразу после появления ребенка на свет, а затем на пятой минуте жизни. Ребенок заплакал, звук походил на тихое мяуканье. Тео положил малыша матери на живот и осторожно обтер, взяв у Энни из рук полотенце.
В комнату наконец вошел Керт. Он приблизился к жене, и оба заплакали, глядя на новорожденного сына. Энни одолевало желание дать счастливому отцу подзатыльник за то, что тот трусливо сбежал, но Ким, похоже, простила мужа. Энни забрала младенца, и Тео начал массировать роженице живот. Вскоре тело ее содрогнулось от спазма, извергая послед.
Старательно отводя глаза, Энни достала из сумки красный пластиковый мешок. Тео пережал скобкой пуповину и ловко заменил окровавленную пеленку чистой. Он явно не боялся запачкать руки – неплохо для бенефициара трастового фонда и вдобавок преуспевающего писателя.
Младенец был немного маловат, но Ким, опытная мать, выкормившая двоих детей, обращалась с ним уверенно, без страха. Вскоре она уже баюкала его, прижимая к груди. Остаток ночи Тео провел в кресле, а Энни прикорнула на диване, но спала беспокойно, урывками. Она слышала, как Тео несколько раз вставал, а однажды, приоткрыв глаза, увидела, что ребенок дремлет у него на руках.
Тео сидел в кресле, закрыв глаза, а младенец доверчиво льнул к нему, ища защиты. Энни вспомнила, как заботливо Тео ухаживал за Ким, с какой нежностью обращался с малышом. Он оказался в сложном положении и все же блистательно справился со всеми трудностями. К счастью, роды прошли без осложнений, но даже в иных, менее благоприятных обстоятельствах Тео сделал бы все необходимое, сохраняя спокойствие и ясность мысли. Он показал себя настоящим героем, а герои всегда были слабостью Энни… Вот только этот самый герой однажды едва не убил ее.
Утром Ким с Кертом горячо поблагодарили Тео, а их старшие дети, наскоро проглотив приготовленный Энни завтрак, забрались на кровать посмотреть на новорожденного братика. Поскольку ребенок благополучно появился на свет, а мать чувствовала себя хорошо, необходимость в вертолете отпала, однако Тео настаивал, чтобы Керт в тот же день отвез жену и младенца на материк, в больницу. Ким категорически отказалась ехать. «Вы справились не хуже любого доктора. Мы никуда не поедем, – заявила она. Тео пытался ее уговорить, но та твердо стояла на своем. – Я знаю свой организм и умею обращаться с младенцами. У нас все отлично. Вдобавок Джуди уже едет домой, будет нам помогать».
– Видишь теперь, с чем мне приходится иметь дело? – проворчал Тео на пути в коттедж. Хмурая складка между бровями придавала его усталому лицу озабоченное выражение. – Они слишком доверяют мне.
– Так покажи себя не таким знающим и умелым, – предложила Энни, вместо того чтобы сказать, что если из всех ее знакомых кто-то и заслуживал доверия, так это Тео. А может, и нет. Она окончательно запуталась.
Энни продолжала думать о Тео и на следующий день, взбираясь по лестнице на чердак Харп-Хауса. Тео предложил ей забрать и отнести в коттедж все, что ей понравится. Она хотела найти морские пейзажи, украшавшие когда-то холл и пылившиеся теперь на чердаке. Энни толкнула дверь, петли жалобно застонали. Это зловещее место идеально подошло бы для съемок фильма ужасов. Устрашающего вида портновский манекен, будто грозный часовой, возвышался над сломанной мебелью, пыльными картонными коробками и грудой выцветших спасательных жилетов и кругов. Источником света служило грязное эркерное окно, затянутое клочьями серой паутины, да две голые лампочки, свисавшие с потолочных балок.
«Ты ведь не ждешь, что я войду сюда?» – плаксиво пискнула Пышка.
«К сожалению, я никак не могу остаться», – поспешил заявить Питер.
Лео презрительно усмехнулся:
«Слава богу, кое у кого здесь крепкий хребет».
«Твой хребет – моя рука», – напомнила ему Энни, с содроганием отводя взгляд от укрытых пленкой жутковатых кукол, принадлежавших когда-то Риган.
«Вот именно, – осклабился Лео. – И ты здесь».
На полу вдоль стены громоздились кипы старых газет, журналов и книг, которые никто не собирался читать. Осторожно обойдя тронутый плесенью брезентовый мешок для хранения парусов, сломанный пляжный зонт и запыленный рюкзак, Энни заметила прислоненные к стене картины в рамах. Однако подобраться к ним оказалось не так-то легко из-за картонных коробок, обсыпанных трупиками древесных жучков. Отодвигая их с дороги, Энни увидела коробку из-под обуви с надписью «Личная собственность Риган Харп». Заинтересовавшись, Энни заглянула внутрь.
В коробке хранились детские фотографии Риган и Тео. Расстелив на полу старое пляжное полотенце, Энни устроилась на нем, чтобы внимательнее рассмотреть снимки. Судя по тому, что изображения получились немного искаженными, близнецы в основном снимали себя сами. Они наряжались в костюмы супергероев, возились в снегу, корчили смешные рожицы перед камерой. Фотографии казались такими яркими и живыми, что у Энни ком подступил к горлу.
