Белва Плейн - Благословение

Короткая боль пронзила ее грудь. Так можно получить сердечный приступ даже в таком молодом возрасте, как у нее. Она продолжала молчать.

– Да, да. Есть некоторые люди, некоторые личности, которым будем весьма интересно узнать, что вы знаете об усыновлении, даже если это и было давно.

«Как странно, – подумала Дженни. – Все переплелось. Питер и Джилл, и дело в Грин-Марч – все пересеклось и привело прямо к Джею».

– Вы не заинтересованы в том, чтобы он узнал об этом, я уверен. Не будет больше красивой жизни, не будет больше поездок в его открытом двухместном «мерседесе».

Это определенно тот человек. Автомобиль принадлежал Вулфам и находился в городке. Она ездила однажды в нем с Джеем.

– Что вы хотите? – спросила она, заставив себя говорить.

– Вы знаете, что я хочу.

– Если бы я знала, я бы не спрашивала, – повторила она, удивленная тем, что могла не только говорить, но говорила даже с вызовом в голосе.

– Послушайте, у каждого из нас есть что-то, что может интересовать другого. Так что, будьте умницей, не советую играть со мной. Мне нужна пленка. – И, когда она совсем ничего не ответила, она наклонился в кресле вперед, как будто собирался выпасть из него. – И не надо говорить «какая пленка?» Сейчас не время играть немую сцену. – В то же время его голос оставался тихим и уверенным.

Ее ладони стали влажными от пота.

– У меня не было никакой пленки. – Черные глаза смотрели на нее сейчас совершенно без выражения. И она повторила: – Это правда. У меня никогда и не было ее.

Он повернулся в кресле и посмотрел в окно. Здание офисов через улицу было в основном погружено в темноту, только то тут, то там снова зажигался свет, по мере того, как уборщики начинали и кончали свою работу. Она пыталась вспомнить, в какое время они начинали свою работу здесь, на этом этаже, но не могла, не могла думать ни о чем, страх парализовал ее. Она должна была быть более предусмотрительной и не оставаться одна в пустом здании.

– Слишком плохо все вышло со стариком, не правда ли? – произнес он, все еще сидя спиной к ней.

– Каким стариком? – спросила она.

Он повернулся, поднялся с кресла и подошел к ней так близко, что она отшатнулась назад, инстинктивно защищая лицо от удара.

– Дженни, Дженни, ты попусту тратишь время. – Он радовался произведенному им эффекту. – Я пока не собираюсь выбивать тебе зубы. Ты сообразительная девочка, юрист, поэтому не заставляй меня тратить время попусту. Вот последнее предложение: ты отдаешь мне пленку, а я буду держать рот закрытым относительно ребенка и другого парня. Что может быть лучше?

– Что касается ребенка, – сказала Дженни, – вы можете рассказать о нем всем, всему свету. А что касается пленки, я говорю вам, что ничего не знаю о ней. Я больше не имею никакого отношения ко всему этому делу.

– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

– То, что сказала. Я больше не адвокат в этом деле. Меня отстранили.

– Я тебе не верю.

– Если вы позволите мне встать с кресла, я найду письмо.

Она снова начала соображать. Животное в своем логове борется за свою жизнь.

– Я не мешаю тебе, – сказал он, еще раз обнажив зубы в зверином оскале.

– Вы стоите слишком близко от меня. Я хочу защитить свои зубы.

Он тихо засмеялся и отступил назад.

– У тебя есть выдержка. Мне нравится это в женщинах.

Дрожащими руками она перебирала стопки бумаг на столе, пока он ждал, стоя так близко от нее, что она слышала его дыхание. В отчаянной спешке она переворачивала и просматривала стопки.

– Я полагаю, у тебя ничего нет. Я полагаю, ты просто водишь меня за нос.

– Вы неправильно полагаете. Оно здесь. Должно быть. – «Если я не выбросила его. А если выбросила? Господи, помоги мне». «Я думал, он собирается выбить мне все зубы», – говорил Джордж. Но то, что он сделал, было гораздо хуже.

– Я не собираюсь оставаться здесь всю ночь, знаешь ли.

– Я знаю. Дайте мне минуту.

Она могла слышать тишину в каменном коридоре за дверью. Тишина звенит, говорят. Как шум волн, когда прикладываешь раковину к своему уху. Как стук крови в висках.

Она наклонилась вниз. Мусорная корзина еще не была опустошена. Тогда оно должно быть там. Только бы оно было там!

Он схватил ее за руку, сильные пальцы причиняли боль.

– Эй! Что ты там собираешься делать?

Она высыпала на пол содержимое корзины и быстро отбросила бланки, разорванные документы, надорванные конверты, утренние бумаги. Господи, помоги мне найти его…

– Вот оно! – Письмо было частично разорвано сверху, но прочитать его еще можно было. Она протянула ему листок.

– Видите, я вам говорила. Меня отстранили.

Он изучил письмо с самого начала, потом внимательно посмотрел на Дженни, которая поднялась было, но снова села, потому что у нее дрожали колени.

– Ну, – сказал он, – так ты действительно ни черта не знаешь, что происходит сейчас, да?

Она подумала: «Теперь он направится к Вулфам. Но я ничего не могу поделать, да и они смогут справиться с этим лучше, чем я».

– Нет, – ответила она, – это правда, Я ничего не знаю.

– И ты не хочешь ничего понимать, если даже он узнает про твоего ребенка.

Он стоял так близко сейчас, что его колени касались ее.

– Так ты снова играешь со мной?

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Уверен, что знаешь. Об отце ребенка. – Он казался довольным. – Неделька в старом доме, да?

У нее застучали зубы. Она читала об этом раньше, но никогда ничего подобного не испытывала. Это казалось странным, они стучали и не могли остановиться.

Он придвинулся и дотронулся до ее груди.

– Ты привлекательная женщина.

Она прижала руки к груди. Он отвел их. Она смотрела на него, стараясь быть твердой и благоразумной.

– Почему вы делаете это? У вас будут крупные неприятности.

– Я приведу тебе шесть почему. Ты думала, что перехитрила меня, не так ли? Повесили записывающее устройство на старого дурака. – Он крепко стиснул ее руки. – Я думаю, как ты будешь смотреться со сломанным носом? Или, может быть, несколько шрамов на прелестном личике?

– Я буду кричать…

– Давай, кричи. Кто тебя услышит?

Его кулак, на котором поблескивало золотое кольцо, огромный и здоровый, как скала, стал приближаться к ее лицу. Она быстро увернулась и упала, ударившись лицом о край стола. Боль пронзила ее живот, тошнота подступила к горлу. Он наклонился, схватил ее за кофточку и поднял ее. Легкий шелк разорвался. Были видны его огромные желтые зубы, его лицо перекосилось от злобы, его дыхание с табачным перегаром было горячим, кулак поднялся вновь…

Потом в дальнем конце коридора раздался звук открывающейся двери лифта и шум голосов, стук тяжелых ботинок и громыхание ведер.