Джилл Мэнселл - Милли Брэди меняет профессию
О боже.
— О чем ты? — Эстер сжала свои скачущие коленки. — Тебе жаль, что между нами все кончено? Тебе жаль, потому что ты нашел другую? Тебе жаль, что тебя никогда не было на месте, когда я звонила, потому что ты был слишком занят, трахаясь с Анастасией?
Нэт даже не вздрогнул.
— Это не так. У меня ничего не было с Анастасией. Не было того, что ты имеешь в виду. — Он подождал. — Но мне жаль, что я заставил тебя так думать.
Руки Эстер тряслись. Она не осмеливалась взять бокал, потому что боялась пролить все себе на грудь.
— И что ты здесь делаешь?
— Я же сказал. Я вернулся домой. Насовсем, — ответил Нэт.
Насовсем?
— Почему?
Он пожал плечами.
— А что?
Эстер удивленно выдохнула:
— Они тебя уволили?
— Нет. Я сам подал заявление об уходе.
— Почему?
— Потому что я скучал без тебя. — Голос Нэта был спокоен, но она чувствовала, что это только видимость. — Мой отъезд не пошел нам на пользу. Но, конечно, остальное решать тебе, — продолжил он медленно. — Возможно, ты не хочешь, чтобы я возвращался. Я видел того парня, который привез тебя домой после вечеринки, помнишь? Откуда я знаю, может, вы встречаетесь.
— Я и Кон Деверо? Ты серьезно? Я же говорила, — простонала Эстер. — Он меня подвез. У нас с ним ничего не было, это святая правда. Что мне сделать, чтобы ты поверил?
— Я тебе верю. — Нэт кивнул, подтверждая, что так и есть.
— А теперь ты должен рассказать мне об Анастасии, — заявила Эстер.
Боже, это примерно то же, что велеть дантисту вырвать все зубы мудрости без анестезии. Она правда этого хотела?
— Энни — телевизионный продюсер, — сообщил Нэт.
Ревность, как волна, поднялась в Эстер. Блестяще, она ничего из себя не представляет. Просто и банально, она всего лишь телевизионный продюсер. Ладно, ладно.
Она сглотнула и прохрипела:
— Продолжай.
— Ее компания снимала в ресторане документальный фильм скрытой камерой.
— Это когда посетитель находит в супе муху и все это снимают? — Эстер ничего не могла поделать; когда нервничала, она всегда говорила глупости.
— Неважно. — Нэт не стал обращать внимания на ее слабую попытку пошутить. — Они начали снимать три недели назад. Жак был в своем репертуаре, как всегда не в духе, что-то изображал перед камерой, швырял кастрюли в молодых помощников, от него все плакали... ты знаешь, какой он бывает.
Эстер кивнула. Она никогда не видела темпераментного повара, которого прославил каталог «Мишлен», но много слышала о нем от Нэта.
— Все остальные старались не мешать Жаку. В конце концов, именно он был звездой этого шоу.
Мой рот был на замке, и я держался в тени. Анастасия слишком его боялась, чтобы задавать вопросы. Поэтому каждый раз, когда ей нужно было что-нибудь выяснить или разобраться в технических уловках, она обращалась ко мне. И через какое-то время она стала повторять, что я так естественно веду себя перед камерой, что она просто видит меня на телевидении с моим собственным шоу.
Ха! Эстер рассвирепела. Конечно, она видит! А она тем временем не прижималась к тебе всем телом и не тянулась ручкой к твоей молнии?
Стараясь не представлять эту сцену — по крайней мере, не добавлять душераздирающих подробностей к тому, что она уже вообразила, — Эстер произнесла обличающим тоном:
— Ты об этом ни разу не упомянул.
— Это случилось уже после приема у Орлы Харт. Мне нужно было время, чтобы все обдумать. — Нэт бросил на нее многозначительный взгляд. — Энни все больше и больше увлекалась идеей, давила на меня, требуя принять решение, мне нужно было подумать и над этим. Это значило бы переехать в Лондон. Погрузиться в телевизионный водоворот, заниматься бесконечными презентациями, чтобы программа лучше продавалась. Я тебе ничего не говорил, — продолжал он, — потому что не хотел, чтобы это повлияло на твое отношение ко мне.
Большое спасибо, с негодованием подумала Эстер, но, к своему стыду, где-то в глубине души она знала, что он прав. Съежившись, как улитка, которую посыпали солью, она напомнила себе, что первоначальная причина ее бурного увлечения Лукасом заключалась в том, что тот работал диджеем и вел свою программу на модном и ярком «Радио Корнуолла».
Хуже всего было то, что Нэт об этом знал. О боже, она была не лучше тех девиц, чьи честолюбивые мечты не шли дальше желания переспать с футболистом из премьер-лиги. Неудивительно, что он ей не доверял.
— Ладно, — прошептала Эстер, — что произошло потом?
Он вернулся на несколько дней, догадалась Эстер. Потом он отправится в Лондон, чтобы начать свою блестящую карьеру в качестве знаменитого шеф-повара.
Нэт был невозмутим.
— Я решил не принимать предложения.
— Что? Почему? — От удивления голова Эстер шла кругом.
— Я хочу готовить, а не показывать другим людям, как готовить. Я повар. Горбатиться на кухне — мое призвание. Я люблю этим заниматься. А жить по правилу «неважно, что вы знаете, а важно, кого вы знаете» и появляться на нужных приемах — все это не для меня.
Эстер представила себе Нэта на телевидении. В горле у нее был комок размером с киви.
— Ну, я рада, что ты не едешь. Но у тебя бы получилось. Ты бы отлично смотрелся по телевизору.
Она действительно так считала. Он был бы фантастически хорош. Нэт производил прекрасное впечатление и вызывал доверие. Он умел рассказать о своем предмете с огромным энтузиазмом, бесконечным терпением и чудесным юмором, отчего всем становилось хорошо на душе. Эстер вспомнила, как однажды он полдня учил ее готовить идеальный майонез — в итоге они испортили семнадцать яиц, — и от этого на глаза ей навернулись слезы.
— Что ж, спасибо. Но я принял решение. — Нэт улыбнулся. — И как оказалось, поступил правильно. Я и не подозревал, что существовал тайный замысел.
— О. — Эстер сразу поняла, о чем речь. — Хочешь сказать, Анастасия?..
— Была в меня влюблена. А я не имел ни малейшего представления. — Нэт смущенно взъерошил короткий «ежик» на голове. — Я не догадывался, что происходит. Пока она не попыталась затащить меня в постель, а я ей отказал. — Он выразительно поднял брови. — В результате, она просто взбесилась.
Это было так похоже на него. Нэт понятия не имел, как он привлекателен для противоположного пола. Если бы перед ним встала женщина и начала срывать с себя одежду, подумала Эстер, он бы наверняка решил, что ей стало жарко.
— Как взбесилась?
— Она была в ярости. Боже, больше чем в ярости. Не могла поверить, что не интересует меня. Стала говорить, что я ее обманул. — Нэт с недоумением пожал широкими, как у регбиста, плечами. — Сказала, что я неблагодарное дерьмо. Что я могу забыть о переезде в Лондон, что она найдет кого-нибудь другого, кого пустит в большое плавание. Большое плавание, — повторил он, качая головой. — Как корабль. Можешь представить?
