Татьяна Дубровина - Испить до дна
— Ты что, детдомовский? — уставился на него Григорий.
— А что?
— Да просто... не похоже...
— А на детдомовских особая печать, да? Клеймо?
Алексей стиснул зубы и достал еще одну бутылку.
— Ты не понял...
— Ладно... — Он махнул рукой. — Расслабиться хочу, а не берет...
— Меня тоже.
Григорий похлопал по карманам, вытащил пустую пачку от сигарет и с раздражением смял ее в кулаке.
— Сигары же есть. Гаванские.
— Никогда не курил...
— Попробуй.
Чудо-ножик выкинул маленькое тонкое лезвие и точно срезал кончики сигар.
Они сидели, как два старых друга, и молча втягивали дым, выпуская голубоватые кольца...
Трудно было бы найти людей более различных, чем они. Григорий и Алексей были словно два крайних полюса одной оси... как верх и низ... как плюс и минус...
Но между этими полюсами была одна серединная точка... Точка соприкосновения. Чувствительная и болезненная, как сквозная рана.
Этой точкой была Алена...
Правду говорят, что общее несчастье примиряет... Даже взаимная ненависть исчезла, ее место потихоньку стала занимать еще до конца не определившаяся симпатия...
— Я сорняки полол, — вдруг сказал Григорий, чувствуя необходимость объяснить свой приезд на Аленину дачу. — Жалко же... Забросила все.
— Ну, значит, нашла себе более интересное занятие, — хмуро заметил Алексей.
— Или кого-то...
И оба, как по команде, одновременно потянулись к бутылке.
— Хотел отдохнуть, да не стоит задерживаться, — задумчиво проговорил Алексей. — Отправлю заявку на новую экспедицию. Вот покупателя найду... И вырву из земли корни... — Он плашмя растянулся на спальнике и мечтательно вздохнул: — Под водой так тихо... Наверное, я аутист. Мне хорошо только одному. И ничего с этим не поделаешь. Не стоит менять.себя насильно...
Григорий улегся рядом и уставился в потолок.
— Мне тоже раньше было хорошо одному...
— А теперь?
Он стянул куртку и сунул себе под голову.
— Иногда мне хочется заснуть и не проснуться...
...Но на рассвете они проснулись. Потому что, несмотря ни на что, надо было продолжать жить. И потому что каждый в душе корил себя за «немужскую», недостойную слабость.
Надо сцепить зубы, и жить, и заниматься делом, и выбросить из головы расслабляющие, унизительные мысли...
— Больше я сюда не приеду, — окинув взглядом дом, сказал Алексей.
Он сел в машину и хлопнул дверцей.
Григорий посмотрел в сторону Алениной дачи и хмуро произнес:
— Я тоже.
Дальше до Москву ехали молча.
— Тебе есть где остановиться? — спросил Григорий, попросив Алексея притормозить у метро.
— У меня номер в гостинице.
— Ты что, действительно не умудрился обзавестись квартирой? — недоверчиво уточнил Григорий.
Алексей усмехнулся невесело:
— Не было нужды... Меня ведь по полгода нет. А номер мне всегда один и тот же резервируют, я там уже как дома... Что поделаешь, привык к казенной жилплощади...
— Если хочешь, поживи у меня...
Алексей чуть улыбнулся в ответ:
— Спасибо, конечно... Но вредно слишком долго глядеться в зеркало...
Глава 4
КРЫША НАД ГОЛОВОЙ
Раскисшая грязь чавкала под ногами. Края грядок оползли на дорожку, а на них низко стелились пожелтевшие, подгнившие бодылья лука. Лишь одна стрелка торчала вверх, увенчанная фиолетовым шаром-цветком.
Алена обогнула дом.
Краснобокие яблоки прятались в опавшей листве и со звонким шлепком лопались под ногами.
Не заботясь о пропадающем урожае, Алена наступала прямо на них, находя удовольствие в том, как они под кроссовками превращаются в размазню.
— Эй, хозяюшка! — дернул ее за рукав пожилой рабочий. — Ты корзинку дай, я домой соберу. Чего ж губишь зазря?
— Возьмите на веранде, — отмахнулась Алена.
— Готово! — окликнул ее сверху молодой кровельщик. — Принимай работу!
Алена вскарабкалась по высокой приставной лестнице на крышу.
Мастера постарались на совесть. Ровные ряды новой черепицы сверкали на солнце дождевыми каплями, которые скопились в рельефных впадинах.
— Ты изнутри глянь, — посоветовал снизу пожилой.
Он старательно подбирал с земли яблоки, обтирал их ветошью и укладывал в корзину. В его движениях была размеренность и основательность. И он тихонько бурчал себе под нос:
— Не сама родит... Так наплевать... Тоже мне... хозяйка...
— Вы сверху снимите, — посоветовала Алена, спустившись на землю. — Там стремянка в сарае.
— Сверху сама не поленись. А я просто чтоб добро не пропадало...
Ягоды малины на кустах сморщились и почернели. Крыжовник из янтарного превратился в темно-коричневый... И эта безотрадная картина вызывала у мастера укоризненные вздохи.
Алена старалась не реагировать на его косые неодобрительные взгляды.
— Обедать будете?
— Да и выпить не мешало бы! — заметно оживился молодой.
— Я за рулем, — буркнул пожилой.
Он тяжело поднялся на веранду, поставил корзину и заглянул в гостиную. Лицо его заметно смягчилось при виде накрытого Аленой стола.
От этой безразличной девицы он не ожидал такого умения. Прозрачный куриный бульон с капельками золотых жиринок томился в супнице. В пузырчатом графинчике ждала своего часа кристальная водка, румяные, пышнобокие пирожки горкой покоились на блюде. А хозяйка метнулась на кухню, склонившись над глубоким духовым шкафом...
И когда она успела? Вроде полдня без дела болталась...
— Давай помогу.
Он перехватил у Алены широкий чугунный противень с зарумянившейся курицей, обложенной половинками запеченного картофеля.
— Ничего, я сама...
— Обожжешься, — строго сказал мастер.
Обычно в домах, где они работали, им совали с собой непочатые бутылки или приглашали перекусить на скорую руку, чем Бог послал. Посылал он чаще всего хлеб с колбасой, да огурцы, да вареные вкрутую яйца...
— Завтра тес привезу, — словно самому себе пробурчал он под нос. — Надо на чердаке потолок заново обшить.
— А это дорого? — поинтересовалась Алена. — Может, не стоит?
— Если делать, то на совесть. — Он разрезал курицу на куски и добавил значительно мягче: — Не волнуйся, все уже оплатила.
Но Алена, казалось, была не слишком рада дополнительной услуге. Она растерянно огляделась и промямлила:
— Но я уже... вещи уложила. Думала уехать с вами...
— Завтра поедешь. Или дела срочные?
Она пожала плечами.
— Да нет... просто...
— Боишься одна ночевать? Гляжу, все же с дач съехали... Хочешь, Петьку попрошу остаться? Петька! — позвал мастер, не дожидаясь Алениного согласия.
