Тиана Веснина - Кто стоит за дверью
— Ты должен будешь за ними присматривать после моего исчезновения. И тебе нелишне знать, кто они, какое занимают положение.
Ильховская стала перечислять. Ольгерд надеялся, что среди наследников окажется и ее любовник. И точно! Он чуть не выдал себя радостным восклицанием.
— …. Павел Мельгунов, — увлеченно продолжала Лора, — директор Дома-музея…
«Невероятно! Директоришка какого-то там Дома-музея, а форсу!.. Я-то думал, по крайней мере, бизнесмен. Значит, Лору можно у него отбить. Но прежде всего необходимо выбить из ее головы сумасбродную идею с завещанием».
Ильховская дала пространные характеристики своим друзьям. Они бы умилились восторженным дифирамбам, отпускаемым ею в их адрес, и подумали бы: вот, единственный человек, который сумел оценить их по достоинству.
Ольгерд, поняв, что для него еще ничего не потеряно, принялся с удвоенной энергией обхаживать Лору. Таким она его не видела. Он блистал остроумием. Пересыпал свою речь цитатами на латинском, чем покорил ее.
— Обожаю латынь! — воскликнула она. — И кто назвал латинский мертвым языком? Все наши модные словечки — это хорошо забытые греческий и латинский: таласотерапия, спа-массаж, липоксация, стагнация, — можно перечислять до бесконечности. По-моему, необходимо учить эти языки и тогда люди перестанут бросаться словами, смысл которых для них неясен. А ты на самом деле знаешь латынь или только крылатые выражения?
— На самом деле.
— Потрясающе!
— Могу преподавать ее твоим детям.
— О! — Лора рассмеялась. — Пока не до них.
— Как знать! Потом им будет не до тебя.
Лора задумалась.
— Да, я слышала, есть такая теория, что дети сами выбирают себе родителей. Но я с ней не согласна. Зачем же тогда они выбирают пьяниц и наркоманов?
— Всякая теория имеет право на погрешность. Те дети, которые неудачно выбрали родителей, чего-то недосмотрели, короче, ошиблись.
Лора пожала плечами, все еще думая над словами Ольгерда. Но быстро отвлеклась, махнула рукой и попросила подлить грога.
— Бросила бы ты свою затею с наследниками да вышла замуж или родила ребенка. Прости, но мне кажется, лучше все-таки оставаться в легком неведении относительно своих друзей. Зачем знать то, чего не надо.
— Не поняла.
— Ну вот ты узнаешь, что твои друзья не столь порядочны, какими ты их себе представляешь. Зачем это тебе? Когда лучше завести ребенка и сделать его наследником твоих идей и капитала. Кстати, не стоит это откладывать. Тебе надо успеть передать ему свой опыт, дело…
— Что это на тебя наехало?
— Ничего. Просто я, как только мы покончим с твоей сумасбродной затеей, собираюсь жениться и завести ребенка.
— Интересно! И от кого же, если не секрет?
Ольгерд расхохотался и ответил намеренно насмешливым тоном:
— Да от тебя. Понимаешь, хочется мне, чтобы редкий цвет моих волос передался по наследству.
Ильховская удивила Ольгерда, она задумалась и согласно кивнула.
— Ты прав. Натуральные блондины почти перевелись. Мы можем только предполагать, как выглядели настоящие русские. Монголы, татары сделали их широкоскулыми, лишили глаза первозданного синего цвета… Поистине подлинные блондины в наше время редкость. Ты, понятно, наполовину литвин. А я — редкий экземпляр. Видимо, моим предкам удалось избежать жаркой азиатской любви.
— Поэтому я и остановил свой выбор на тебе, — все с той же насмешливостью, за которой он скрывал свои истинные намерения, продолжал Ольгерд.
— Оригинально! Ты остановил свой выбор на мне! — Ее поначалу тихий смех постепенно перешел в какой-то бешеный хохот. Взгляд стал жестким, высокомерным.
— Зато я свой на тебе не остановила.
— Еще есть время, — делая вид, что не замечает перемены в ее настроении, ответил Ольгерд. Но, поставив себе целью заронить ей мысль о возможности брака с ним, решил идти до конца.
Он подхватил Лору на руки и понес в спальню. Она засмеялась, пролив грог на пол, и потребовала в кровать шампанского.
Целую ночь Ольгерд доказывал Лоре, что второго такого мужчины ей не дано больше встретить.
Утром проснулись поздно. Долго потягивались. Ольгерд пошел принять душ. Вернувшись, склонился над Лорой.
— Ты необыкновенно красива сегодня.
— Еще бы! После такой ночи я стала моложе лет на десять. Совсем девчонка! — рассмеялась она.
Ольгерд выпрямился, не отводя от нее взгляда.
— Лора, — произнес он тихо, — ты будешь сейчас хохотать, но я люблю тебя.
— И я тебя, — потянулась она к нему руками.
Он присел на кровать и обнял ее.
— Что, если нам и впрямь пожениться? Я так хочу от тебя ребенка.
Разомлевшая Лора заморгала глазами, пытаясь вникнуть в смысл услышанного. Когда вникла, переспросила:
— Нам пожениться?
— Да.
— Глупости! Как я, богатая женщина, могу выйти замуж за никому не известного адвоката. Ольгерд, прежде чем делать мне предложение, приобрети имя.
— Об этом не беспокойся. Ты только помоги немного. Ты еще будешь гордиться мною.
— Сначала стань, а уж потом я буду гордиться, — отрезала Ильховская.
— Но отчего? Отчего ты не хочешь помочь мне? Ты ведь любишь меня.
— Люблю таким, какой ты есть. Меня это вполне устраивает. Станешь другим, посмотрим.
— Не понимаю! — не унимался Ольгерд. — Что тебе стоит ввести меня в круг твоих знакомых, отрекомендовать как толкового адвоката, помочь снять приличный офис. Два-три выигранных громких дела, и я буду нарасхват.
— О… — протянула Лора, ища глазами свой пеньюар. — Старая песня. Как мужчинам хочется, чтобы состоятельные женщины служили им трамплином, с которого они взлетят к славе и богатству.
— А что в этом плохого? Даже императрицы не стыдились возвышать своих фаворитов. Чем ты хуже Екатерины Великой?
— Я? Ничем не хуже. Да вот ты на Потемкина не тянешь. Кончим этот бесполезный разговор. Я не Елисавета, ты не певчий Разумов.
— Но…
— Да пойми, они возвышали их от безысходности. Она императрица, и нет равного ей мужчины. А был бы!.. Стала бы она возиться с этими…
— Значит, я не равный тебе, — усмехнулся, отвернувшись от нее Жилёнис.
— Сам знаешь.
— Ты же мне только что говорила, что любишь.
— Люблю! Но разве, когда любишь, обязательно выходить замуж? Пока мне хватает двух моих замужеств.
— Что ж… — Ольгерд не договорил и вышел из комнаты.
— Все поют одну и ту же песню. Надо кончать с этими красавцами без копейки в кармане и вплотную заняться поиском настоящего мужчины, за которым можно и побегать и побороться с соперницами. А эти сами себя приносят на свадебном блюде, тьфу! А потом будет изменять и называть старухой. Ему двадцать семь, мне тридцать два. Всего-то пять лет. Но в его глазах эта разница с каждым годом будет увеличиваться. Да ну его! — плюнула Лора. — Что за мелюзга! Противно до тошноты.
