Милая маленькая игрушка - Айви Торн

Подняв глаза на Илью, чтобы оценить его реакцию, я хватаю основание его члена и вставляю его в рот. Его челюсть сжимается, а ноздри раздуваются, когда в его взгляде вспыхивает вспышка света. Но он все равно остается напряженным, его плечи сжаты, а руки сжаты в кулаки, даже когда я начинаю сосать его так, как ему нравится.

Чего я от него жду, я не совсем уверена. Мне никогда не приходилось проявлять инициативу, и вдруг я возвращаюсь к своему первому опыту с Ильей, когда я пыталась отсосать ему не зная, как это сделать. Я на удивление теряю равновесие, как олененок, впервые пытающийся встать. И когда я смотрю на лицо Ильи, я не вижу никаких подтверждений того, что я делаю что-то правильно. Если на то пошло, он почти отвлекается, как будто его мысли в миле отсюда, хотя я выкладываюсь по полной, вбирая его член глубоко в свою глотку, пока глотаю его твердый кончик.

Чувство неуверенности, с которым я боролась по дороге сюда, с ревом оживает, когда я начинаю задаваться вопросом, не размышляет ли он, хочет ли он быть со мной дальше. Это что, проверка, чтобы увидеть, смогу ли я все еще развлекать его, предложу ли ему что-то новенькое? Гнев пронзает меня, словно электрический разряд, сжигая боль отвержения, и я вытаскиваю его член изо рта, когда поднимаюсь.

Отбросив всякое чувство здравого смысла, я встаю во весь рост и сильно толкаю грудь Ильи, заставляя его сделать шаг назад. Его колени ударяются о ножку кровати, и он садится, на его лице мелькает легкое удивление.

— Зачем ты вообще потрудился мне позвонить, если хочешь просто депрессировать? — Требую я. — Что, ты просто хотел убедиться, что я приду, когда ты меня позовешь? Ну, теперь я здесь, и ты ясно дал понять, что не хочешь разговаривать. Так что если ты также не хочешь трахаться, что тебе надо от меня? — Боль, сжимающая мою грудь, выливается в едкую злость, мой тон одновременно обвиняющий и обиженный, и я на удивление близка к слезам, что только еще больше меня расстраивает.

Это заводит Илью, и раздражение мелькает на его лице, а его темные, прикрытые веками глаза загорятся новым гневом. Хорошо. Я бы предпочла, чтобы он был зол, а не отстранен. Холодный, отстраненный способ, которым он обращается со мной с тех пор, как я вошла в дверь, ранит сильнее, чем пощечина, которая, судя по его выражению, может быть получена мной. Не то чтобы он когда-либо бил меня так раньше, но, судя по состоянию его кабинета, у него есть потенциал серьезно выйти из себя. Мне все равно. Я зла.

Илья поднимается с кровати, его лицо напряжено от гнева.

— Не разговаривай со мной так, — рычит он, нависая надо мной, когда мы стоим всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Ну, какого хрена, Илья? Я здесь, но ты, черт возьми, точно не здесь. Если ты больше не хочешь меня трахать, то хотя бы будь так любезен оставить меня в покое. Я не просто какая-то гребаная игрушка с кнопкой вкл/выкл, которую ты можешь взять или отложить в сторону, когда тебе захочется! Я уважаю то, что у тебя есть гребаная жизнь вне меня, и я не хожу вокруг и не прошу тебя прийти и посмотреть, как я дуюсь. Какое право ты имеешь так со мной поступать?

Я знаю, что веду себя неразумно, что у него явно много забот. Но все мои собственные проблемы заставили меня чувствовать себя опасно уязвимой, а он даже не удосужился спросить о них, пока возводил защитные стены вокруг своих собственных проблем. Неважно, что даже если бы он спросил, я бы не осмелилась сказать ему, что мое растущее волнение во многом связано с мыслью о том, что наш контракт подходит к концу, и я потеряю его навсегда.

Когда мое разочарование взлетает до небес, я снова толкаю его, мои ладони шлепают его по грудным мышцам, когда они соприкасаются. Но на этот раз Илья неподвижен, его тело как неподатливая скала. С молниеносной скоростью он хватает меня за запястья и дергает вперед к своей груди. Тем же движением он заводит мне руки за спину, прижимая мои ладони к моим бархатным трусикам, и смотрит на меня сверху вниз.

Я отвечаю уничтожающим взглядом, задирая подбородок, чтобы посмотреть на него, пока я пытаюсь вырваться из его хватки. Но его руки словно железо, прижимают меня к своему телу, его твердый член упирается в мои бедра. И несмотря на чувство отверженности, которое угрожало поглотить меня мгновение назад, возбуждение затопляет мое тело от явного признака возбуждения.

— Я могу делать с тобой все, что захочу, — обещает Илья с тихим рычанием.

Черт возьми, я хочу, чтобы он это сделал. И в то же время я все еще злюсь на него за то, что он заставляет меня чувствовать себя такой слабой. Я наклоняюсь ближе к его лицу, не желая отступать.

— Пошел ты, — шиплю я, набрасываясь словесно, потому что не могу двигаться, пока он так эффективно меня удерживает.

Ярость вспыхивает в его ониксовых глазах, и они смотрят на мои губы, которые так близко к его губам, что я чувствую его дыхание, шепчущее по моей коже. А затем он целует меня — яростно, настойчиво. Он почти агрессивен в том, как он захватывает мои губы, его язык проникает в них, чтобы поглотить меня. Ненасытная потребность вспыхивает в моей груди, еще больше разжигаемая моим гневом, и когда Илья целует меня с такой страстью, что у меня перехватывает дыхание, я обнаруживаю, что борюсь, чтобы углубить поцелуй, чтобы забрать у него каждую каплю жадности, которую он из меня вытягивает.

Я, наверное, могу сосчитать, сколько раз Илья целовал меня за два с половиной года нашей совместной жизни. Но ни один из них не сравнится с этим. Отчаяние, с которым он целует меня, заставляет мои пальцы ног покалывать, а