Sos! Мой босс кровосос! - Наталья Юнина
— Нет. Нет, — повторяю я, смотря ему в глаза, и он тут же отпускает мои волосы.
— Ну хоть в этом я буду первый. Давай, Снежочек. Я научу. Выкинешь какой-нибудь фокус — сделаю больно. Больнее этого, — проводит по моей губе пальцем. А затем целует в шею, прикусывая кожу. — Давай, начинай, малыш.
В момент, когда Савицкий берется за ремень брюк, я хватаю ботильон и со всей силы замахиваюсь каблуком в его шею. То ли от неожиданности, то ли от боли, он теряется и в этот момент я хватаю с пола телефон, и пулей вылетаю из машины. На ходу скидываю с себя второй ботинок и ныряю в глубь леса.
Глава 39
Глава 39
Кажется, последний раз я так бежала, когда уносила ноги от бешеной собаки деда. Не оборачиваюсь, бегу так, как последний раз. Ничего не чувствую. Ни холода, ни боли. Только страх быть пойманной. Вот только в какой-то момент темнота меня подводит.
Я спотыкаюсь об ветку и падаю, ударясь коленями. Быстро вскакиваю с земли, но вновь поскальзываюсь на листьях. Ощущение, что ноги меня больше не слушаются.
В какой-то момент понимаю, что бежать уже не могу. Страшно, но все же поворачиваюсь. Кажется, никого позади нет. По крайней мере, никаких звуков я не слышу.
Трясущейся ладонью хочу наконец набрать Данин номер, но понимаю, что в руках у меня нет телефона. Очередная волна паники и впервые за весь вечер я начинаю реветь как белуга. Понимаю, что надо хоть куда-то бежать, но уже ничего не могу.
Кое-как заставляю себя пройти еще несколько шагов и прислоняюсь к какому-то дереву. Пытаюсь выравнять дыхание и заткнуться, но противные слезы не дают мне успокоиться. Присаживаюсь на корточки, опираясь спиной о дерево, и опускаю голову на колени.
Руки потряхивает и только спустя какое-то время понимаю, что мне холодно. Очень холодно. Ноябрь на дворе, дура, конечно, холодно без верхней одежды и обуви. Я уже не понимаю, откуда звуки в моей голове, то ли от моих стучащих зубов, то ли это голосов людей Игоря. Или его самого.
Ничего не хочу слышать, будь что будет. Закрываю уши руками и принимаюсь про себя повторять: меня нет, меня нет, меня нет. Это все сон. Просто дурной сон. Скоро я проснусь в постели. Возможно, даже с Даней. Точно, я же ехала к нему. В чулках и платье. Скоро проснусь. А пока это просто сон. Все пройдет. Все обязательно пройдет.
Как только я перестаю нести про себя бессвязную чушь, я понимаю, что рядом кто-то стоит. Не один. И о чем-то говорит. Я зажмуриваю глаза от страха и в этот момент ощущаю чьи-то руки на своих плечах. И имя. Точно слышу, как глухо звучит мое имя.
Сейчас как потянет за волосы и лицом об дерево. Ну и ладно. Так хоть сдохну быстрее.
Я на траааавочке сижу, синнабоны застужу. Все сижу и сижу, сдохнуть я сейчас хочу. Стоп. Почему синнабоны? Это слуховые галлюцинации перед смертью или я реально слышу «синнабон»? Поднимаю голову и… тут темно, но не так, чтобы обознаться и не узнать склоненного надо мной Даню.
— Ну слава Богу. Вот что выпечка животворящая делает, — точно он. Другой такое бы не сказал. Поворачиваю голову налево, потом направо. На меня светит фонарем один из людей Дани. Другой стоит рядом с оружием в руках. — Все, приходим в себя и встаем. Иначе кирдык синнабонам.
Самой у меня встать не получается. Даня приподнимает меня за руки и снимает с себя пальто. Накидывает его на меня и берет за руку.
— Пойдем, надо согреться.
Возможно, у меня искаженное восприятие происходящего. Но я была уверена, что бежала долго и далеко. Равно как и сидела около дерева долго, успев хорошенько замерзнуть. По факту, мне кажется, мы идем не более нескольких минут. И я уже вижу свет от стоящих машин.
В очередной раз поскальзываюсь, но Кротов удерживает меня за руку.
— Ладно, я не знал, но ты-то как шла?! — непонимающе смотрю на Даню. И когда прослеживаю за его взглядом и смотрю на свои ноги, до меня доходит, о чем он говорит. — Витя, возьми ее на руки.
— Нет! Все нормально. Не трогайте меня, — хочу одернуть Данину руку, но он не дает.
— Заболеешь.
— Простуда — самое меньшее зло, которое может со мной приключиться.
Видимо, осознав, что я не дам взять себя на руки, Даня ничего не отвечает и молча ведет меня к машине. Да и глупо это. Учитывая, что осталось совсем ничего.
Когда мы подходим к машинам, я понимаю, что они принадлежат Кротову, а не Савицкому. А еще я замечаю следы от резко тормозивших шин.
— Давай забирайся.
Даня открывает заднюю дверь и подталкивает меня в машину. Он что-то говорит водителю. Кажется, включить печку посильнее, а меня почему-то накрывает именно сейчас. Сама не понимаю почему. Вот я сижу в его машине. Рядом знакомый запах и человек, а почему-то в это не верится.
— Давай снимем колготки. Надо ноги согреть, иначе вся не согреешься.
— Это чулки.
— Да без разницы.
— Нет. Я не буду ничего при них снимать.
— Снежана.
— Я сказала, что не буду их снимать! — вскрикиваю и сама пугаюсь собственного голоса. А слезы так и продолжают литься. Вот чего они текут?
— Ну все. Успокойся.
Даня прижимает меня к себе, и я утыкаюсь лицом в его джемпер. Это немного успокаивает, и я перестаю лить слезы. Только согреться не могу, все тело потряхивает. Мы сидим так несколько минут, пока Кротов не решается спросить:
— Ты как? Терпимо?
— Ххх, — всхлипываю вместо ответа.
— Холодно?
— Хуево.
На мой ответ я лишь слышу смешок со стороны передних сидений. Точно не от Дани.
— Сейчас будем лечиться, — еле слышно произносит он и подносит к моей руке бутылку. — Давай. Хотя бы несколько глотков.
Выпрямляюсь и беру из Даниной руки бутылку. Отпиваю глоток и тут же поперхиваюсь от обжигающего напитка. Когда по пищеводу
