Култи (ЛП) - Запата Мариана

Култи кончиками пальцев коснулся внешней стороны моего запястья, выражение его лица было жестким и серьезным.

— Если бы ты была на моем месте, разве не сделала бы то же самое?

Черт возьми.

— Да, конечно. — Почему я раньше не заметила, какие у него золотистые ресницы. — Я не хочу использовать тебя в своих интересах. Клянусь, я взяла тебя с собой не для того, чтобы ты чувствовал себя обязанным. Честно. Я бы купила их в Хьюстоне, но…

Я замолчала, заметив, как что-то изменилось в языке его тела, когда почувствовала, как его глубокое дыхание коснулось моей щеки. Он выглядел обескураженным, но не обязательно в плохом смысле.

Немец положил ладонь мне на макушку и сделал еще один глубокий вдох.

— Ты… — Он покачал головой и вздохнул. — Никто никогда не заставит меня делать то, чего я не хочу.

Я могла в это поверить.

— Поняла? — Он опустил голову. Его лицо, такое загорелое от долгих лет пребывания на солнце, в этот момент почему-то выглядело моложе.

— Да.

Култи кивнул.

— На моем месте ты бы сделала для меня то же самое, schnecke.

— Вы решили, берете эту пару или нет? — неожиданно раздался голос у меня за спиной.

Мне потребовалась секунда, чтобы оторвать взгляд от почти карих глаз, которые были так близко от моих.

— Простите, что отняла у вас время, но мне придется отказаться.

Хмурое выражение лица консультанта не стало неожиданностью. Он перевел взгляд на Немца с еще большим интересом.

— Слушай, ты выглядишь знакомо…

Я терпеть не могла грубить, но схватила Немца за запястье и вывела из магазина, прежде чем парень успел что-то сообразить. Как только мы вышли, я отпустила его запястье и улыбнулась ему, мы шли по просторному проходу между магазинами, и он уже вытаскивал свой мобильный из кармана и тыкал большим пальцем в экран.

— Мне нужно, чтобы вы прислали мне «РK» десятую серию, размер сорок первый с половиной, — от меня не ускользнул тот факт, что он обратил внимание на размер обуви, указанный на коробке, — мужские… Какой у тебя адрес? — Он переключил свое внимание на меня, и я отбарабанила домашний адрес родителей. Култи повторил его человеку на другом конце линии. — Я хочу, чтобы они были там завтра... и образец пары, которую вы прислали мне на прошлой неделе… да, эти. — Затем он просто повесил трубку. Он просто позвонил, сказал, что ему нужно, и повесил трубку. Ни тебе спасибо, ни до свиданья, nada.

Положив телефон обратно в карман, он посмотрел на меня и нахмурился.

— Что?

— Люди не сердятся на тебя, когда ты бываешь с ними груб?

Култи моргнул.

— Нет.

— Никогда?

Он пожал плечами в самом совершенном жесте того, что выражало, насколько ему было насрать.

Боже милостивый!

— Если бы я просто повесила трубку, а я бы этого не сделала, потому что это нехорошо, они бы сказали мне, чтобы я шла на хрен. — Я моргнула и задумалась над тем, что он только что сказал кому-то. — Если бы ты так просто повесил трубку, разговаривая со мной, я бы точно послала тебя на хрен. Не то чтобы я не ценю то, что ты достаешь кроссовки для моего отца, но вежливость тебя не убьет, знаешь ли.

Немец пожал плечами. Он, черт возьми, просто пожал плечами, и я знала, что моя лекция о том, как, по моему мнению, стоит себя вести, ничего не изменит.

— Это худшая игра в «Уно», в которую я когда-либо играла за всю свою жизнь.

Култи посмотрел на меня через стол и улыбнулся своей маленькой самодовольной детской улыбкой. Чертова сарделька.

— Ты ноешь, как настоящая неудачница.

Мама и папа кивнули со своих мест, они сидели по обе стороны от меня. Я посмотрела на них и покачала головой. Предатели.

— Я вовсе не обиженная неудачница. — Почти. — Они подкидывали мне все свои дрянные карты, потому что не хотели, чтобы ты проиграл!

— Звучит так, будто ты не умеешь проигрывать, — спокойно сказал он, беря карты с середины стола, чтобы перетасовать.

Я издала сдавленный звук и обратила свое внимание на немого, сидящего рядом со мной. За последние три часа папа сказал, наверное, шесть слов. Он вернулся домой и застал нас с Немцем на подъездной дорожке, мывших мою машину. Папа произнес ровно два слова:

— Ох, привет. — Поцеловал меня в щеку и быстро спрятался в доме. Мы съели ужин, который приготовила мама, и он произнес еще два слова «соль» и «si». И последние два слова, которые он сказал, были «желтый» и «синий», когда заставил нас менять цвета во время партии.

Моя мама, с другой стороны, решила не волноваться, и я не могла винить ее. Знаменитые футболисты не производили на нее особого впечатления дольше одной секунды. Ее этим не удивишь.

— Ты никогда не любила проигрывать, — заметила мама, когда Култи протянул ей карту, которую она с улыбкой взяла. — Когда была маленькой, ты заставляла нас играть в игры снова и снова, пока не выигрывала.

Она была права. Я вспомнила, какой была маленькой упорной соперницей. Упс.

— Вы, ребята, объединились против меня. Я просто говорю, что игра будет честнее, если вы двое перестанете заваливать меня на каждом ходу.

Мама снова улыбнулась, когда Немец протянул ей еще одну карту.

— Это всего лишь игра.

Это была просто игра.

Я убедилась, что Култи встретился со мной взглядом, когда раздал всем карты, и я взяла свои в руки. Это была совершенно не простая игра.

— Папа? — Час или два спустя я постучала в его дверь. — Papa?

Он сказал что-то вроде «войди», и я так и сделала. Стоя в дверном проеме между своей спальней и ванной комнатой, папа держал во рту зубную щетку, уже одетый для сна.

— Я просто хотела пожелать тебе спокойной ночи. — Я улыбнулась ему.

Отец поднял палец и ушел в ванную. Я услышала, как он включил воду и прополоскал рот, прежде чем вернуться.

— Buenas noches. Сегодня мне было весело.

— Тебе было весело?

Папа серьезно кивнул, садясь на кровать рядом со мной.

— Ты знаешь, как тяжело мне было не говорить никому, что он остановился в моем доме? В моем доме, Сальса! — папа взорвался по-настоящему. Это уже гораздо больше было похоже на него самого. — Король спит в моем доме, он косит мой газон и дружит с моей дочерью. — Он приложил руку к груди и глубоко вздохнул. — Это лучший подарок, который мне когда-либо делали. — Потом он помолчал и добавил: — Не говори маме.

И он был абсолютно, на сто девяносто девять процентов серьезен.

Я не стала напоминать, что он почти не разговаривает при нем, но улыбнулась ему. Я была счастлива, что, по крайней мере, он вел себя нормально со мной и радовался тому, что Култи был в его доме.

— Ты уверен? Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя странно.

— Уверен ли я? Pues si. — Он обнял меня за плечи и притянул к себе. — Я запомню это на всю оставшуюся жизнь.

Я рассмеялась и наклонилась к нему. Только бы отец был счастлив просто от того, что Култи находится в его доме, даже если он и не разговаривал с ним.

— Спасибо, что никому не рассказал. — Мои родители решили не приглашать всю нашу большую семью на празднование из-за того, что Немец остановился у нас, и, честно говоря, я испытала некоторое облегчение.

— Как думаешь, он сфотографируется со мной перед отъездом, чтобы я мог отправить снимок твоим tios (исп. дядям)?

— Да.

Папа удовлетворенно кивнул.

— Я смогу утереть этим их нос позже, когда они начнут показывать мне фотографии своих внуков. Зачем мне внуки, когда ты привозишь с собой Короля?

Я закатила глаза и похлопала его по ноге.

— Я хочу, чтобы ты сказал маме именно эти слова, если она в следующий раз начнет меня спрашивать, когда я, наконец, выйду замуж и подарю ей пару внуков.

Он обнял меня.

— Ты же знаешь, что я буду любить тебя в любом случае, не зависимо от того, играешь ты или нет.