Кристина Хегган - Не говори мне «никогда»

– Я сказал, хватит! – Глаза Чарльза вспыхнули гневом, и Сандра отпрянула, как от пощечины. – Я давно вычеркнул Теда из своей жизни, и пусть все так и останется.

От бешенства у нее свело скулы.

– То, что ты говоришь, чудовищно! Особенно, после всего, что он сделал, чтобы защитить тебя. Если бы не он, ты бы сейчас сидел в тюрьме…

Она осеклась, затаив дыхание от ужаса, что зашла так далеко, что все испортила…

Чарльз впился в нее орлиным взором.

– Что ты сказала?!

Она потянулась за своей сумочкой.

– Ничего. Пойдем, пока дождь не начался. Хотя силы у него были уже не те, он сжал ее запястье, как клещами.

– Ты никуда не пойдешь. Пока не объяснишься. Что он наговорил тебе? Какую новую ложь вбил тебе в голову?!

– О, папа! – Она покачала головой. – Ты совсем его не знаешь.

– Говори, что он тебе наплел, черт побери! Секунду она колебалась, разрываясь между двух огней – ранить его и желая высказаться в открытую, чтобы доказать благородство Теда. Но Сандра решилась, когда увидела его тяжелый беспощадный взгляд.

– Он знает о маме, – прошептала она. – Мы оба знаем.

Он выпустил ее запястье.

– Что за бред ты несешь?

Она посмотрела на парковку. Людей стало больше, они шли на участок, наклонив головы от ветра. Вдалеке собирались тучи, небо приобрело серый, предгрозовой оттенок. Помолчав, она развернулась на сиденье и посмотрела на отца в упор.

– Мы знаем, что это ты убил ее.

Она не поняла, что сначала отразилось на его лице: шок или ужас. Слишком сильные эмоции: и та, и другая, – чтобы не выказать их, плескались в его глазах, уставившихся на нее в глубочайшем изумлении.

– Мой Бог, – только и сорвалось с сухих, побелевших губ.

– Две недели назад Тед нашел на чердаке мамину цепочку. Ту самую, что спрятана в твоей старой сумке для гольфа.

Он несколько раз открыл рот, силясь что-то сказать, но не мог выдавить ни звука.

– Тед был потрясен, – продолжала Сандра. – Я никогда не видела его таким подавленным и убитым. Но он все равно нашел в себе силы утешить и поддержать меня. И когда я стала умолять его сохранить в тайне все, что мы узнали, не говорить никому ни слова, он согласился. Ты знаешь, как он любил маму. Но все равно дал согласие. Он сделал это ради тебя, чтобы не причинить тебе новую боль. Он сделал это, потому что любит тебя…

Конец фразы повис в воздухе, ибо Чарльз сполз с кресла. Закрыл глаза. Дыхание стало частым и прерывистым.

– Папа? – Она потрясла его за плечо.

Он ласково похлопал ее по руке:

– Все в порядке.

– Ты меня напугал.

– Не бойся. Я крепкий старый пень. Нужно что-то поэффективнее, чем спор с собственной дочерью, чтобы доконать меня.

– Не говори так.

Его дыхание выровнялось, но он все еще был очень бледен.

– Сандра, расскажи мне все, с начала и до конца. Что Тед делал на чердаке?

И она рассказала, как полетела в Лондон и уговорила Теда вернуться, как придумала уловку с выставкой, чтобы замаскировать истинную причину его приезда в Остин.

Он не перебивал. Сидел прямо и смотрел на дождь, ровными струями падавший на асфальт стоянки.

Только когда она стала вспоминать о ночных ссорах, невольной свидетельницей которых ей пришлось быть, он повернулся и взглянул на нее.

– Ты все слышала?!

Она кивнула:

– Каждое слово. Включая мамино признание, что в ее жизни появился другой человек и она от тебя уходит.

Он прикрыл глаза:

– Господи!

– Я хотела подойти к тебе на следующее утро, но была слишком испугана.

– И вместо этого побежала к брату.

– Нет. Я ничего ему не говорила до того дня. Когда пыталась уговорить его попробовать помириться с тобой еще раз, дать тебе еще один шанс. Когда Тед услышал о таинственном любовнике, он бросился на чердак в надежде установить его личность. Он думал, что, возможно, тот человек и был убийцей. Но вместо этого наткнулся на цепочку в твоей сумке для гольфа.

– И тогда Свин предположил, что это я положил ее туда.

Она подняла глаза, озадаченная его словами.

– Ну… да. Конечно, ты положил. Разве не так? Не отводя глаз, он медленно покачал головой:

– Нет, Сандра. Это не я. Я не меньше твоего поражен тем, что она оказалась там. – Голос его стал сиплым; он почти хрипел. – И я не убивал твою мать.

Сандра откинулась на спинку сиденья.

– Но цепочка… ваши ссоры, то, что ты говорил…

– Я не отрицаю, что был взбешен. Да, если бы я тогда знал, кто этот человек, то вполне мог его убить. Но уж никак не твою мать. – На голубые глаза Чарльза навернулись слезы. – Мне бы никогда в жизни в голову не пришло сделать ей больно. Я слишком любил ее. Как бы мне ни было плохо, от того, что она бросает меня, я был готов смириться с этим, и ни один волосок не упал бы с ее головы.

– Тогда каким образом мамина цепочка попала в сумку для гольфа?

– Не знаю, Сандра. – Отец покачал головой. – Ума не приложу, как.

– Надо сказать Теду…

– Нет. – В голосе его появился металл. – Значит, спорить бесполезно. – Раз уж он так поспешил поверить, что я убил его мать, пусть так и считает.

– Но это жестоко…

– Ты меня слышала, Сандра! – Окончив разговор, он открыл дверцу, выбрался из «файерберда» и, щелкнув зонтиком, направился к зданию школы.

Пожарная часть «Пайн Брук», в которой голосовали избиратели района, от которого баллотировался Кендалл, была полна народу, когда лимузин доставил Малкольма туда этим холодным дождливым утром.

Как он и предполагал, пресса окружила его сразу же по выходе из лимузина.

Прирожденный актер, он расточал приветствия и улыбался в камеры, не показывая вида, что на душе у него кошки скребут.

– Вы уверены, что выборы пройдут так, как хотелось бы вам, мистер Кендалл?

– Абсолютно. Народ Техаса показал, что ждет перемен. Он хочет иметь губернатора, который натянет вожжи власти, который вернет былую славу нашему великому штату. – Малкольм удовлетворенно обвел взглядом собравшихся. – Количество избирателей, явившихся голосовать, это подтверждает.

– А миссис Кендалл, она разве не с вами?

– У нее сильная простуда, – начал импровизировать он. – Она боится стать переносчицей заразы. Но появится, как только спадет утреннее столпотворение.

Он отсек последующие вопросы, подняв руку:

– Леди и джентльмены, моя кампания завершена. Я хочу поблагодарить вас всех за поддержку и верность, которые вы демонстрировали все эти восемнадцать месяцев. Победа или поражение, я постараюсь никогда не дать вам повода для разочарования. А сейчас, если не возражаете, я пройду к урне и проголосую.

Полчаса спустя он был уже дома.

– Никто не звонил? – спросил он у Долорес. Экономка отрицательно покачала головой: