Кирк Дуглас - Дар
– Хорошо, я понял ваши мотивы.
Хови извлек из кармана большой белый носовой платок и вручил его Лауре.
– Продолжайте, мисс Симпсон. Расскажите суду о том, какой утратой для вас стала гибель Тумана.
– Туман был единственным, что осталось у меня от моего покойного сына. – Лаура вытерла глаза платком, врученным Хови, а затем шумно высморкалась в него. – Моей единственной отрадой было водить его по ферме и вспоминать при этом Бобби.
И она опять разрыдалась.
Хови посмотрел на нее с глубочайшим сочувствием.
– Да, конечно, я понимаю ваши чувства… Рысак таких кровей наверняка заслуживал лучшего конца.
Лаура сквозь слезы посмотрела на адвоката.
– Он не был рысаком!
– Вот как?
– Я ведь говорила вам: он воспитывался у нас в семье, как домашнее животное.
– Что ж, значит, я ошибся. Но разве у Тумана не вытатуирован номер на верхней губе?
– О чем это вы толкуете?
Хови с некоторым замешательством поглядел на нее.
– Значит, нет?
– Ну, разумеется, нет, – ответила Лаура таким тоном, словно вразумляла маленького ребенка.
– Прошу прощения. – Хови отпрянул от нее. Затем резко повернулся к ней лицом. – А если бы у него все же был вытатуирован номер на верхней губе, вы бы знали, что это означает?
Смит вскочил с места.
– Мы уже достаточно наслушались, как мистер Биндер, перескакивая с одного предмета на другой, уводит нас все дальше от темы, для обсуждения которой мы здесь сегодня и собрались.
Судья бросил мрачный взгляд на Хови.
– Вы испытываете терпение суда.
– И все же прошу вас запастись терпением еще на одну минуту.
– Одна минута в вашем распоряжении – но не более. Судья, судя по всему, не шутил.
– Ваша честь, каждая лошадь, которой предстоит участвовать в скачках, перед первым выступлением обязательно подвергается татуировке. Ей наносят номер на внутреннюю часть верхней губы. Это регистрационный номер Жокейского клуба. И вся история этой лошади, до самой смерти, регистрируется под этим номером в анналах клуба…
– Ваше время почти истекло, – перебил его судья. Хови подхватил со своего стола лист бумаги с какими-то записями.
– Передо мной письменные показания ветеринарного врача из Флориды, данные под присягой. В них утверждается, что номер У-65-82551 был нанесен на верхнюю губу жеребца по кличке Туман. – Лаура в изумлении уставилась на адвоката, а он меж тем продолжил. – Судя по анналам Жокейского клуба, это была превосходная скаковая лошадь, Ваша честь, ничего выдающегося, правда, но все же Туман пришел к финишу третьим в скачках с гандикапом в Санта-Аните в 1968 году…
Смит побагровел от гнева.
– Какое отношение вся эта чушь имеет к делу, которым мы занимаемся?
– Сейчас вы это поймете, мистер Смит! – Хови пересек всю площадку в верхней части зала и помахал документом под носом у оппонента. – Конь по кличке Туман принадлежал вовсе не Лауре Симпсон, а, – и он ткнул обвиняющим перстом в сторону директоров компании, – мистеру Роберту Эшу!
– Я… я вообще не понимаю, о чем тут идет речь, – забормотал Эш.
Не обратив на его реплику никакого внимания, Хови меж тем продолжил:
– Бедный Туман… неопровержимо доказывает, что Лаура Симпсон была нанята советом директоров шпионить за моей клиенткой.
Боб Эш вскочил с места.
– Вы не правы! Она должна была охранять Патрицию! Судья стукнул молоточком по столу.
– Вы нарушаете порядок, мистер Эш.
Коулмен, все подбородки которого тяжело колыхались, положил руку на плечо Эшу, успокаивая его. Роузмонт сидел с широко разинутым ртом.
Хови продолжил, его голос звучал теперь громко и презрительно.
– Охранять Патрицию? Она была нанята, чтобы свести Патрицию с ума! Накачав ее таблетками, подстраивать ей всяческие катастрофы.
– Неправда! – закричала Лаура.
Грозно ткнув пальцем в ее сторону, Хови заорал:
– Это вы напустили жучков, погубивших розарий!
– Я этого не делала!
– Это вы подожгли сарай, в результате чего едва не погиб человек.
– Нет!
Подойдя к ней вплотную, Хови громко прошипел прямо в лицо Лауре:
– И это вы отравили всех лошадей, включая Тумана!
– Нет! Нет!
– Нет, мисс Симпсон? Вот как! – Хови подошел к своему столу, принялся рыться в портфеле. Извлек оттуда пластиковый пакет, наполненный маленькими бурыми катышами. – Ваша честь, это птичий корм. Куры от него жиреют. Но, как мы уже знаем, он содержит моненсин, который даже в ничтожных количествах убивает лошадей.
Хови подошел к Лауре, держа пластиковый пакет двумя пальцами.
– Эту отраву нашли в вашей машине, мисс Симпсон.
– Что вы несете? – дрожа от страха, воскликнула Лаура.
– У меня есть четверо свидетелей, готовых подтвердить, что это обнаружено в вашей машине.
– Это… это… не может быть правдой!
Судья стукнул молоточком по столу.
– Вы утверждаете, что данная свидетельница отравила лошадей?
– Совершенно верно, ваша честь. Далее, я утверждаю, что она поступила так, преследуя одну-единственную цель, а именно, стремясь психически сломить мою клиентку. Но эта хрупкая девушка оказалась сильней. – Еще раз развернувшись на каблуках, он в упор посмотрел на Лауру. – Вопреки всем вашим усилиям свести ее с ума, мисс Симпсон!
В глазах у Лауры была пустота.
– Я делала только то, за что мне платили, – вяло пробормотала она.
– Допрос окончен, Ваша честь. Судья снял очки и посмотрел на Смита.
– Свидетельница теперь ваша.
Смит меж тем отчаянно перешептывался с Коулменом. Наконец он поднял голову и негромко сказал:
– Отказываюсь. У меня нет к ней вопросов.
– Отличное решение, – угрюмо произнес судья. Затем повернулся к Лауре. На лице у него было написано откровенное отвращение. – Свидетельница свободна.
Лаура поднялась механически, как зомби; глядя незрячими глазами прямо перед собой, она устремилась к выходу.
Судья, чуть подавшись вперед, обратился к обеим сторонам процесса.
– Только что прозвучали серьезные обвинения уголовного характера. Если не последует возражений истца на доводы ответчика, джентльмены, – то я вынужден предупредить вас, что все сказанное здесь может быть обращено вам во вред в ходе разбирательства уголовного преступления.
– Никаких возражений, – пролепетал Смит. Судья стукнул молоточком по столу.
– Заседание откладывается! И, встав, он вышел из зала. Хови подошел к Патриции.
– Мы выиграли.
И он торжествующе щелкнул подтяжками.
– Благодарю вас, – с отсутствующим видом пролепетала Патриция.
Она видела, как покидают зал суда члены совета директоров. Роузмонт метнулся к выходу первым, словно стремясь сбежать с места преступления. Эш шел следом, даже не замечая, что продолжает машинально разминать резиновый мяч. Коулмен грузно прошествовал последним; выглядел он при этом, как полуспущенный воздушный шар. Казалось, он даже стал меньше ростом, сжался, скорчился – хотя и отчаянно старался сохранять достоинство при этом больше похожем на бегство исходе.
