Слепая зона - Ольга Вечная
Глава 48
Платон
В ралли берет сезон тот экипаж, что наиболее универсален. Способен стабильно показывать высокий темп в любую погоду, на любом типе дорожного покрытия, при любом уровне нервного напряжения.
Я кошусь на Егора и сжимаю зубы. Иногда мне кажется, что моему бате нравится ставить эксперименты, сталкивать, рушить, строить что-то новое. Он считает, что люди, особенно спортсмены, — это металл, из которого можно выковать нечто приличное. Может, он и прав в чем-то, не знаю.
Но какого хрена отец уговорил Егора ехать в руле? Это не его спорт, не его цель. Егор идеально концентрируется, его точность и способность за секунду рассчитать нужные углы — врожденная. В ралли эти качества нередко вредят: заезд длится долго. Лучший в моменте — не значит лучший на протяжении трассы.
Я стою под шатром. Дождь шел всю ночь, сейчас погода ясная, светит солнце.
— Давайте отметим наших дорогих зрителей, которым интересно! — гремит из колонок голос ведущего. — Реально интересно. Респект! Зрители голосуют рублем, временем и здоровьем. Они хотят быть здесь. Они хотят быть здесь сейчас! Ха-ха. И это круто. Где еще вы увидите «боевые» автомобили в таком инопланетном антураже? Такие команды — лучшие из лучших. Картинка блеск. Вас ждут трамплины, хитрые связки с перепадами высот. Скучно не будет! Особенно нашим славным пилотам. Итак, по итогам квалификации мы имеем следующие результаты...
Элина кладет руку мне на спину, стоит позади. Тепло от прикосновения. Я смотрю вперед, пульс ровный, настроение ровное. Без перепадов. Без агрессии, без качелей, и, как следствие, будет без ошибок. Сегодняшняя погода не для трюков, первым приедет тот, кто поедет максимально стабильно. А у меня нет поводов нервничать.
— Марсель сидит в машине, — говорит Элина. — С закрытыми глазами.
— Прокручивает сборку, ага.
Чувствую, как между лопатками прижимается вторая ладонь. Эля за меня... молится? В груди замирает на мгновение, потом становится еще теплее.
— Шаманит, мне кажется.
Усмехаюсь и оборачиваюсь. Она, разнервничавшись, опускает руки. Я беру ее ладонь, целую и кладу себе на грудь.
— Ты умеешь волноваться, оказывается. Кто бы мог подумать раньше?
— Раздолбанная Сильвия. Кто бы мог подумать, что я дам в ней, да еще и тебе, — тут же ядовито парирует Эля. У самой глаза круглые, блестящие. Напуганные.
— Много-много раз, — выдыхаю.
Она краснеет.
Элина очень нежная девочка, хоть и не показывает этого. Самая нежная из всех, что мне встречались. Ее хочется обнимать, ее ценность не имеет пределов и границ.
— Иди сюда.
Обнимаю, целую в лоб.
— Ты хоть наложила парочку цыганских заклятий на меня? — отшучиваюсь.
— Я только привороты умею, — бурчит она. — И дождь вызывать. Надо?
Я смеюсь:
— Пока нет.
— Платон, Егор, пора! — окликает отец.
— Уделай их всех, — говорит Эля решительно.
Киваю. Мы коротко целуемся, и я надеваю шлем.
Долгий взгляд в глаза как прелюдия, как разгон. Улыбаюсь, и Эля улыбается в ответ чуть наивно и счастливо. Скорее бы вернуться к ней. Я впервые думаю о том, что в реале мне не менее хорошо, чем за рулем.
Предвкушение гонки тем временем пальцы покалывает. Оно настолько тягуче-острое, что иногда лучше самой гонки.
Иду к машине. Готовность предельная.
На Егора поглядываю. Он на меня не смотрит совсем — заряжен, напряжен, упрям как никогда. Херово, что брат будет на трассе в машине без меня. Сложно доверить кому-то свою семью, а он — ее часть. И мне не нравится его штурман.
Выхожу из-под шатра, щурясь на пробившееся сквозь тучи солнце.
Сажусь, пристегиваюсь.
Поглаживаю руль.
Давай, Акула, погодка наша с тобой. Они все не готовы, потому что на колесах. А мы поплывем.
Бережнев дает советы, обещает подсказывать, когда газ жать, когда тормоз. Я же думаю об Элине.
А потом — что не доеду.
И эта мысль вдруг такая спокойная и четкая, что на секунду воспринимаю ее как реальность. При этом не страшно совершенно. Я знаю, что нужно идти, и иду.
Цыганская магия какая-то?
Двигатель ревет, вибрация отдает в руль. Сжимаю его крепко, сливаюсь воедино, обрастаю экзоскелетом бешеной тачки. Нейроны в голове отмирают и дают нужные связи, напряжение — то самое, важное. Гормоны счастья, легкости и удовольствия шпарят.
Мах флагом.
Мы устремляемся вперед.
Гонка в разгаре! Летим по колдобинам.
Дворники работают усердно, размазывают поднятую с земли грязь по лобовому.
Не видно ни хуя. Но хоть с неба не хлещет.
Мы плывем-летим по лужам и грязи относительно ровно, подпрыгивая на кочках, но оставаясь в рамках дороги. Секунды теряются одна за другой — на квалификации шли лучше, но и дорога была суше.
Херово будет тому, кто поедем следом. В том числе Егору. Усмехаюсь: наслаждайся, раз вызвался.
Трасса впереди петляет сквозь лес. Новый поворот как новый вызов.
Дорога буграми, трясет. Кочек не видно опять же из-за грязи, я многие помню, но, блядь, не все. Адреналин кипит в крови, но сердце стучит в ритме мотора — ровно. Идеально отлаженного Марселем мотора.
— Треть — было, — рявкает штурман.
Киваю.
Треть трассы позади, и я втягиваюсь. Осознаю, что абсолютно готов к любой неожиданной херне, абсолютно все в моих руках — подвластно, контролируемо. Тепло внутри дает силы. Я хочу забрать кубок и пойти дальше.
Наваливаю лишка!
Не отрываю глаз от дороги, сжимаю руль крепче. Летим!
Бережнев держится за ручку, смешно подпрыгивает в кресле, долбится головой, матерится.
На крутом повороте буксует тачка соперника. Застряли, отлично.
Атакуем не раздумывая.
— Лохи.
В максимально благоприятную секунду обгоняю по внутренней траектории, оставляю неудачников позади.
Еще немного, и минуем лес. По полю вдарим по-взрослому, нагоним потерянные секунды. Кровь бурлит, я хватаю воздух, градус напряжения растет с каждым метром приближения к финишу. Спрятанная внутри тревога постепенно остывает. Наверное, зря волновался. Предчувствие — не моя сильная сторона.
Именно в этот момент радио в шлеме оживает, и я слышу голос Марселя:
— Егор перевернулся.
Накрывает темнота.
Я по-прежнему вижу мир четко и, как в съемке замедленной, — веду идеально, реагирую мгновенно. При этом мне настолько темно, что реальность на ад похожа.
Снимаю ногу с педали газа автоматически.
Если бы Егор перевернулся и продолжил гонку или спокойно покинул машину — Марсель бы меня не тревожил.
— Где? — спрашиваю.
— Осталась треть, — напоминает штурман. — Мы будем в лидерах. Жми, Платон! Жми-жми! Ему
