Импринт - Вероника Десмонд
Я перешел черту. Я убил человека. И сделал бы это еще раз.
– Нет. Каким-то невероятным способом этот ублюдок смог сбежать, но Петров уже взял след. После падения акций компании все его связи с судьями Лондона посыпались, как карточный домик. Кастил, ты слышишь меня? – Чон сжимает меня за плечи. – Аарон прибрался за нами, но ICE Group будет трудно вернуть.
Эмма вскакивает с места и тычет в меня пальцем.
– Это все твоя вина, Сноу! Ты слышишь меня? Это все из-за твоих гребаных игр элит и войны с твоим отцом. Если она умрет, это будет твоя вина!
– Ты права, – мой голос хриплый, мертвый, пустой. Такой, какой был до встречи с ней. – Это моя вина.
Она кидает на меня свой безумный взгляд и вдруг захлебывается слезами, когда видит врача. Тот снимает маску, его лицо изможденное и уставшее, а в глазах… гребаное сожаление.
Я даже не дышу с того момента, как он вышел из операционной.
– Доктор, как все прошло? – даже назойливый голос Уилсона не возвращает меня к жизни.
Пожалуйста, котенок. Вернись ко мне.
Я оставлю тебя, только живи, малышка.
Вернись ко мне, Катерина.
– Нервы на левой руке восстановлены не полностью, вероятно, у нее будут проблемы с двигательной активностью. Миссис Сноу также потеряла много крови, но к счастью, доноры нашлись быстро. Сейчас ее состояние стабильное, но будет лучше, если она пробудет в интенсивной терапии еще какое-то время.
Доктор с индийскими корнями смотрит только на меня, когда произносит самые лучшие слова на свете. Вероятно, он проникся моими угрозами и той суммой, что я перевел на его счет. Но все это не важно.
Важно только то, что сейчас ее состояние стабильное.
Мое сердце делает громкий удар, а дыхание восстанавливается.
Ее состояние стабильное.
Мари бросается в объятья к матери, которая все восемь часов пятьдесят шесть минут и четырнадцать секунд не прекращала плакать. Может быть, ее любовь к дочери была такой же черной и ненормальной, как и моя.
Ее состояние стабильное.
Не говоря ни слова, я ухожу и набираю номер Дамиана:
– Ты нашел его?
– Еще нет. Скорее всего он где-то в воздушном пространстве. Я могу воспользоваться твоими базами?
Выйдя на улицу, я закуриваю сигарету и подставляю лицо под холодные капли моросящего дождя.
Я, блядь, сотру его с этой планеты. Но сначала заставлю пройти через все круги ада – привилегия каждого члена семьи Сноу.
– Нет, я разберусь с этим. Сколько времени тебе понадобится, чтобы добраться до Элгина?
– Два часа.
– Жди в клубе “Дьявол”.
– Шотландия отличается от Англии. Ты хочешь разобраться с ним там?
Мои губы изгибаются в ухмылке, пока никотин отравляет легкие. Мой отец ненавидит Шотландию. Разве это не лучшее место для его кончины?
Рука ложится на мое плечо, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Чон Хвана. Он сорвался с важной сделки, разгреб все дерьмо и поддержал меня. Даже если он просто стоял рядом и следил за тем, чтобы я никого не убил, пока ждал результата операции. Я никогда не знал, что такое семья, но если это не она, то что тогда?
– Что бы ты не планировал с ним сделать, я с тобой, Кастил. Как и мы все.
На парковке клиники появляются Аарон Кинг, Блейк Аттвуд и даже рыжий ублюдок Эрик Боулмен.
Я выбрасываю сигарету и убираю руки в карманы брюк, чувствуя как по венам течет насилие.
Да начнется новая инициация.
Победителей не будет. Выживших тоже.
***
Примечание:
Абреакция (англ. abreaction); отреагирование; разрядка – термин в психоанализе, означающий повторное переживание травматического события, с целью дать выход избытку сдерживаемых эмоций.
Глава 26. Импринтинг
“… Но я подожгла потоки дождя,
Касаясь твоего лица, смотрела, как он льётся,
Он обжигал, пока я плакала,
Потому что слышала твоё имя в нём.”
Adele – Set Fire to the Rain.
Хэтфилд, Англия.
Призрак.
Когда я прихожу в себя, мама держит меня за левую руку, а Мари – за правую. Они выглядят на несколько лет старше своего возраста – особенно мама, по лицу которой безостановочно катятся слезы. Ее горе настолько осязаемое, что воздух заражен до предела.
Я пытаюсь сосредоточиться и вспомнить, что произошло. Мои мысли запутаны, как клубок нитей, а в голове крутится сплошное искаженное месиво воспоминаний. Господи.
Я вспоминаю мелькания света и злой шепот Кастила, бессмысленные фразы врачей и ужасное чувство беспомощности. И тут до меня доходит – похищение. Меня похитили.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы осознать произошедшее. Я закрываю глаза, вдыхаю запах медицинских препаратов и умоляю себя собраться.
Этот кошмар закончился. Я жива, я в клинике. Волна облегчения прокатывается по моему телу, и я делаю глубокий вдох.
– Мама… – мой голос хриплый. Я хочу присесть, но пока это слишком непосильная задача.
– Катя..? Катя…
Она склоняется, чтобы обнять, и меня тут же окутывает сладких запах ее духов. В груди болезненно колет, а в глазах собираются слезы, но я сдерживаюсь от того, чтобы разрыдаться у них на глазах.
Только попробуй заплакать. Ты напугаешь их еще больше.
– Как ты, Кэтти? – Мари осторожно гладит меня по плечу. – Ты проснулась раньше, чем мы ожидали. Нужно позвать доктора.
Сестра протягивает руку у меня над головой, по всей видимости, чтобы нажать на кнопку вызова медсестры.
Я прокашливаюсь.
– Думаю, все в порядке… Я в порядке. Только…
Онемение в левой кисти впрыскивает адреналин в мои вены, и я начинаю задыхаться. Черт возьми, только не напугай их.
– Что, Кэт? Тебе больно?
Я смотрю на лицо мамы, на каждую морщинку, на каждую слезу, и мое сердце разрывается.
– Ничего. Простите, я не хотела, чтобы вы волновались. Я…
– Господи, Катерина, тебе не за что извиняться. Это я должна просить прощения. Я люблю тебя, детка. Мы так тебя любим.
Я впервые вижу Анну Рид настолько разбитой. Под ее пунцовыми от плача глазами залегли тени, искусанные губы дрожат. Моя мать всегда была сильной, даже пуленепробиваемой женщиной,
