Люби меня, я бегу от тебя - Морган Монкомбл
– Мне нужно побыть одной, – заикается Виолетта и тут же меня сбрасывает.
Я откладываю телефон на стол, не отрывая глаз от телевизора. Джейсон молчит, но у нас с ним словно одно сердце на двоих. Я чувствую абсолютно все эмоции, что его разрывают: тревогу, страх, чувство вины. А еще надежду.
В этот момент и начинается ужас… ужас ожидания.
33
ДЖЕЙСОН
Новость приходит посреди ночи.
Как и все плохие новости.
Спустя четыре часа молчания, держания за руку Зои, бьющегося в панике сердца и беспорядочных эмоций я слышу, как звонит телефон. Мы с Зои смотрит друг на друга, не двигаясь с места.
Я уже знаю, что он умер.
Мне не нужно видеть, кто звонит, – я знаю, что это Виолетта. Лоан вернулся час назад, но от Итана до сих пор не было вестей. Итан, который совсем недавно получил повышение. Итан, который собирался навестить этим летом своих родителей. Итан… последними словами которого в мой адрес было: «Да пошел ты».
Я знаю.
И все же я никак не реагирую. Возможно, в глубине души я надеюсь, что кто-то ошибся номером. Как говорят, надежда умирает последней.
Я категорично мотаю головой, отказываясь отвечать. Зои протягивает руку, но я цепляюсь за ее ладонь, как за спасательный круг в открытом море. Сердце в груди заходится и сжимается.
Потому что я знаю.
– Алло? – бормочет Зои уставшим и тусклым голосом.
Следует ужасающая тишина. Окаменев, я пользуюсь этим и впериваю в нее взгляд. Я жду. Я спокоен. Все длится не дольше трех секунд.
1
2
3
Ее лицо вытягивается, а великолепные глаза, блестя от слез, встречаются с моими.
И когда я все понимаю, мое сердце проваливается куда-то в пустоту.
Я снова и снова мотаю головой, не разжимая челюсти, снова и снова по моим щекам текут слезы, и вскоре все перед глазами мутнеет, и я снова и снова мотаю головой, и…
– Хорошо… спасибо…
Зои отключается, и в этот момент я не выдерживаю и опускаю голову к ее животу. Она обнимает меня и прижимается к моей спине, пока я захожусь в истерике.
Я рыдаю, как ребенок, и мое сердце воет от боли. Я хочу сказать ей, что мне больно, что я, сука, и не думал, что будет так больно, что я не переживу этого, что мне настолько больно, что я уверен, что сдохну, – но у меня даже не получается открыть рот.
– Мне жаль, дорогой… мне так жаль… – шепчет она мне в спину.
Я закрываю глаза в надежде исчезнуть. Я молю о том, чтобы все это оказалось ночным кошмаром. Я молю о том, чтобы Зои захотела оставить этого ребенка, растущего прямо у нее под носом, молю, чтобы оба моих лучших друга вернулись в целости и сохранности, молю, чтобы весь мир улыбнулся мне, как улыбался всегда.
Но это не так работает. Сегодня вечером умер мой друг, и я должен научиться с этим жить.
Потому что, по всей видимости, именно так люди и делают.
34
ЗОИ
Именно в такие моменты мы понимаем, насколько силен человек. Стоит кому-то единожды разбить наше сердце, и нам кажется, что оно больше никогда не заработает. А оно продолжает нас удивлять. Продолжает разбиваться, день за днем.
Смерть Итана стала для Джейсона настоящей катастрофой. Я и сама потеряла друга, но моя боль и рядом не стоит с его. В последующие дни после трагедии я постоянно к нему приходила. Сначала у него была фаза полнейшего отрицания, и он только и делал, что улыбался и одаривал меня знаками внимания, предлагая такие развлечения, о которых в обычное время никогда бы и не подумал.
– Знаешь, что я всегда мечтал сделать? Прыгнуть с парашютом. Как тебе? Я могу записать нас на завтра!
– Думаю, нам лучше сначала это обсудить…
– Когда-то мы собирались это сделать с Итаном, – смеется он, наливая себе третий за утро стакан. – Этот говнюк в последний момент обосрался от страха.
В итоге мне удалось его переубедить, предложив вместо этого сходить в ресторан. На следующий день он заговаривает о прыжке с тарзанки, и я понимаю, что происходит. Джейсон никогда так близко не сталкивался со смертью, он совершенно не умеет с подобным справляться. Поэтому он делает все, чтобы почувствовать себя живым, подавляя эмоции, которые могут вызвать у него страх.
Я не осуждаю его, потому что понимаю. Каждый реагирует по-своему. Когда Сара умерла, я злилась. На себя, на брата, на весь мир. Я сбежала в одиночество и самобичевание. Мне хотелось все сжечь. Тьяго был рядом, и именно он помог мне из этого выбраться. Он дал мне понять, что нельзя сходить с ума каждый раз, когда кто-то нас покидает.
К концу второго дня я просыпаюсь посреди ночи из-за того, что по моему животу бегает паук. Открыв глаза, я понимаю, что на самом деле это Джейсон. Все еще не сняв джинсы и обувь, он кончиками пальцев гладит мой живот.
Я тут же понимаю, что он выпил перед сном. Это становится привычкой…
– Джейсон, что ты делаешь?
– Почему ты не хочешь этого ребенка? – шепчет он. – Ребенок – это ведь мило. Ему не нужно много места.
Он и в самом деле чертовски пьян. Из-за недавних событий наш разговор так и остался в подвешенном состоянии. Не знаю, встречаемся ли мы до сих пор, но, очевидно, я нужна ему, чтобы со всем справиться. Поэтому я остаюсь у него.
– Поговорим об этом утром, ладно? Ты сейчас не в состоянии.
Он не отрывает глаз от моего живота. Не знаю, что он там видит, но это вводит его в завороженное состояние.
– Меня достало, что люди умирают. А тебя не достало, что люди умирают?
Я ничего не отвечаю, делая вид, что снова заснула.
Достало, Джейсон. Больше, чем ты думаешь.
* * *
После отрицания приходит депрессия. Он полностью замыкается в себе. Он отказывается открывать мне дверь в квартиру и постоянно, словно зомби, валяется на диване. Каждый день без исключения.
Он даже не отвечает на звонки Лоана. Тот справился с новостью с большим достоинством, укрывшись в молчании, а не в запое. Когда он спрашивает у меня, как Джейсон справляется, я с удивлением для себя самой вру:
– Нормально. Ему просто нужно время.
– Понимаю… Он ведь придет на похороны, да?
– Да, конечно.
По правде же, Джейсон сам себя уничтожает.
Алкоголь становится его лучшим другом, что неудивительно.
Я не узнаю его. Он смотрит телевизор, жалуется и пьет как сапожник. А еще становится все злее… и упрекает меня за то, что недостаточно его люблю. Не так давно я весь вечер отмывала ванну от его рвоты.
На следующий день он много извинялся. Это не помешало ему тем же вечером все продолжить. Я молча это терплю, потому что люблю его и понимаю его боль.
Но наступает день, когда
