На крючке - Эмили Макинтайер
Мои глаза расширяются, желудок опускается.
— Ты под кайфом?
— Немного пикси, — она ухмыляется. — Пит не любит трогать эту дрянь, но кто-то должен быть уверен, что его не обманут, — ее глаза сужаются. — И нет никого, кому твой отец доверяет больше, чем мне.
Она бросает свою колкость и попадает в цель, но это не разрывает меня на части, как когда-то. Это просто жжение; фантомная боль по тому, что могло бы быть.
Не то чтобы я когда-либо согласилась принимать наркотики ради выгоды его бизнеса.
Мои глаза сужаются.
— Ты отвратительна. Как ты можешь нормально относиться к тому, что он делает?
Она смеется.
— Это забавно. Скажи мне, ты спрашиваешь себя о том же, когда позволяешь Крюку входить в тебя своим членом?
К моим щекам приливает жар, и я стискиваю зубы.
— Это не твое дело.
Она смотрит на меня, и ухмылка исчезает с ее лица.
— Эх, как же жаль, что мне не сказали не причинять тебе вреда.
Мои волосы встают дыбом, тревога проносится сквозь меня от ее слов, и я медленно отступаю назад, не желая делать резких движений.
— Кто тебе это сказал?
— Все, — она сверкает глазами, делая шаг ко мне. — Венди это, и Венди то. ’Не делай ей больно, Тина'. 'Она нужна нам, Тина'. ‘Она моя дочь, Тина’.
Я ударяюсь спиной о стену, стол рядом со мной сотрясается от удара, беспокойство захлестывает меня изнутри, когда она продолжает приближаться, ее глаза становятся маленькими щелками.
— Ты знаешь, как это утомительно — всегда быть на втором месте?
Я качаю головой, сложив руки перед собой, мои глаза смотрят на телефон в другом конце комнаты.
— Я никогда не просила, чтобы меня ставили на первое место.
— Лгунья! — кричит она.
Ее рука вскидывается и бьет меня по лицу, моя голова поворачивается в сторону, щеку жжет как от ожога. Я стискиваю зубы, отчаянно пытаясь сохранить самообладание. Медленно моргая, я делаю вдох, а когда снова открываю глаза, понимаю, какой большой ошибкой было вообще их закрывать.
Потому что Тина стоит прямо передо мной, и в ее руке, высоко в воздухе, находится ваза из синего стекла. Мои руки тянутся вверх, чтобы остановить ее, но она быстра, и ваза врезается мне в голову. Я падаю на землю, боль пронзает мой череп, когда она снова опускает вазу, и все вокруг становится черным.
44. ДЖЕЙМС
Мой офис разрушен.
Я смотрю на Кёрли, Старки и близнецов, которые наблюдают, как я мечусь взад-вперед. Они достаточно умны, чтобы понять, что ничего не могут сказать, чтобы успокоить ярость, разрушающую мои внутренности. Я специально позвал Кёрли, потому что знаю, что он и Мойра близки.
Мойра.
Невероятно.
Повернувшись, я указываю на Кёрли, мой палец дрожит.
— Ты знал?
Его ноздри раздуваются, пальцы сжимаются в кулак другой руки.
— Нет, черт возьми, Крюк. Я бы никогда не позволил этой суке уйти от наказания.
Кивнув, я упираюсь ладонями в край стола, моя хватка настолько крепкая, что костяшки пальцев теряют цвет.
— Приведите ее ко мне.
— Я не знаю, если…
Моя рука проносится по столу, все рушится на пол, провода вырываются из гнезд, ручки катятся по дереву.
— Приведите ее ко мне. Сейчас же.
Кёрли кивает, достает телефон и уходит. Но ему не нужно никуда уходить, потому что, когда он открывает дверь, с другой стороны стоит Мойра.
— Привет, мальчики.
Я вскидываю голову, нерастраченная ярость рвется из моих мышц и вытекает из моих костей.
— Мойра, — мурлычу я. — Как мило, что ты появилась.
Я обхожу стол, мои пальцы сжимают рукоятку ножа так крепко, что на них появляются синяки.
Она проходит внутрь, встречая меня на полпути, и ухмыляется. Я убираю ее волосы с шеи, тыльной стороной ладони прижимаюсь к ее щеке.
— Скажи мне, сладкая, ты думала, что это сойдет тебе с рук? Или ты просто желаешь смерти?
Она смотрит мне прямо в глаза и улыбается.
— Я все еще думаю, что мне все сойдет с рук. Джеймс.
Тыльная сторона моей руки с резким треском ударяется о ее щеку, и ее тело падает на пол. Мои ноздри раздуваются, когда я делаю шаг к ней, каблук моего ботинка впивается ей в спину, я опираюсь на вес своего тела, наслаждаясь тем, как она хнычет подо мной. Мой взгляд цепляется за отвратительную татуировку крокодила на ее шее, и тут в моей голове мелькает воспоминание.
«Прости. Новая татуировка, она еще немного побаливает.»
Я качаю головой, посмеиваясь над собственной глупостью. Потянувшись вниз, я переворачиваю ее, прижимая предплечьем к груди.
— Ах, эти воспоминания о том, как ты лежала подо мной, как грязная шлюха, которой ты всегда была.
Ее руки шлепают по полу, и она издает отрывистый крик.
— Пошел ты, Крюк. Именно поэтому я и сделала это. Ты относишься к людям как к дерьму.
— Избавь меня от театральности. Я отношусь к тебе как к дерьму, потому что ты никогда не стоила большего, — я прижимаю лезвие к ее яремной вене. — Скажи мне то, что я хочу знать.
— Я лучше умру, — усмехается она.
Я ухмыляюсь.
— О, будьте уверена, так и будет, — я наклоняюсь и приникаю губами к ее уху. — Ты совершила ошибку, выбрав Питера.
Она нахмуривает брови, а затем смеется, ударяясь головой об пол, пока слезы не просачиваются из уголков ее глаз.
— О Боже, ты даже не в курсе, не так ли?
Моя челюсть сжимается, свободная рука тянется вверх и хватает ее за волосы, поднимая ее голову и
