Лето длиною в жизнь (СИ) - Морган Натали

Я подошла к дверям и заглянула внутрь. Никогда бы не подумала, что за ними может располагаться такое огромное открытое пространство. Помещение было вытянутым, с небольшими окошками, которые были закрыты ставнями, а свет на работы падал из специальных торшеров, что стояли около каждой из рамок, в которых находились фотографии формата А3. Помимо фоторабот, здесь также были выставлены деревянные арт-объекты, которые стояли на отдельных постаментах по всему выставочному пространству. По залу неспешно бродили посетители. И я недолго думая присоединилась к ним.

Я переходила от одной фотографии к другой, от одного объекта к другому, и чувствовала, как меня переполняет восхищение от мастерства автора. В галерее в основном были выставлены портреты и горно-морские пейзажи. Из арт-объектов меня больше всего привлекла обнаженная женская фигура, она стояла, подняв руки вверх, переплетя кисти, ее стан красиво изгибался, переходя в обычную корягу. Это было очень необычно и очень чувственно. Я обошла вокруг этого постамента несколько раз, разглядывая фигуру с разных ракурсов. В нее явно были вложены собственные чувства автора, возможно это были воспоминания об этой девушке, нежность, или даже любовь к ней. В какой-то момент мне даже захотелось притронуться к ней, как будто через это прикосновения я могла бы увидеть ее историю.

Я с трудом оторвалась от этого завораживающего, настоящего произведения искусства и проследовала дальше. И тут меня бросило в жар, когда мой взгляд встретился с ее. На меня с одной из фотографий смотрела — я!!! Я мгновенно узнала местность — это было побережье океана, где располагался отель миссис Брауни, бар на пляже. Сердце болезненно сжалось от воспоминаний, что мгновенно затопили меня. Когда же была сделана эта фотография?! Каким образом?! Мои глаза блуждали по моему портрету. Да, я помнила этот день. Собака Джермана тогда появилась в баре одна. А после прибежал сам Джерман и объяснил, что Роки убежал от него, якобы почуяв меня на расстоянии. Я невольно усмехнулась и покачала головой. Хорошую небылицу он придумал тогда!

— Привет, конфетка, — раздалось у меня над ухом, и я вздрогнула всем телом, — вижу, тебе нравится твой портрет? — теплые мягкие губы прикоснулись к моей шее, отчего меня бросило в жар, словно температура моего тела мгновенно скакнула выше сорока градусов. Сердце рвануло вниз, потом метнулось вверх, забилось под легкими о ребра, не давая вздохнуть, отчего перед глазами все поплыло. Я медленно обернулась и натолкнулась на абсолютно пьяные от счастья и удивления глаза Джермана. Мне захотелось зажмуриться в первую секунду, потому что от его сияющего лица и улыбки можно было реально ослепнуть.

— Джерман! — воскликнула я, все еще не веря своим глазам.

— Да, конфетка, это я, — его руки мгновенно сомкнулись у меня за спиной, притягивая к себе. И я уткнулась носом ему в грудь и чуть не разрыдалась от тех чувств, что вломились в мое трепыхающееся сердце. Встретиться на другом континенте, в чужом городе, это ли не пресловутая судьба?! — А это ты! — он прижался губами к моему виску. — Я думал, что ошибся, когда увидел твою рыжую макушку. Сначала наблюдал, боясь поверить своим глазам. — он провел ладонью по моей голове. — Тебе очень идут длинные волосы. Дай-ка я еще на тебя посмотрю, — он взял меня за плечи, отодвинул на пол шага от себя, рассматривая. — Все такая же красивая! — выдохнул удовлетворенно он, медленно скользя руками по плечам вниз, заключая в кольцо пальцев мою кисть, разворачивая ее ладонью вверх и утыкаясь носом в мое запястье, он сделал глубокий вдох. — И все такая же вкусная, — прошептал он, проводя там губами.

— Джерман, ты, — выдохнула смущенно я.

— Прости, — он нехотя отпустил мою руку. — Не смог удержаться. Миссис Холт, да?! — он склонил голову на бок и улыбнулся так тепло, что у меня опять выступили слезы на глазах и ком застрял в горле. — Видишь, я все про тебя знаю.

— Нет, — покачала головой я, — не знаешь.

— Ты надолго в Париже?

— Завтра утром у меня самолет.

— Домой?

— Домой, — вздохнула обреченно я, опуская глаза в пол.

Мне бы хотелось ему соврать, притвориться, что у меня все хорошо, но почему-то я этого не сделала. Оглушающая тоска снесла в одночасье выстроенные мной преграды, сердце скрутило внутри жгутом и радость от встречи померкла с одним только произнесенным им вопросом и моим ответом.

— Эй, конфетка, что такое? — Джерман нежно взял меня за подбородок, заставляя поднять глаза и посмотреть на него. — Пойдем, — вдруг сказал он, крепок беря меня за руку.

Мы вышли на улицу, он усадил меня в черную машину, припаркованную рядом с аркой, и мы поехали с ним по городу. Джерман не выпускал мою руку из своей на протяжении всей поездки, а мне не хотелось, чтобы он меня отпускал. Прикосновение его горячих пальцев к моей коже меня успокаивало.

Джерман остановил машину возле небольшого двухэтажного особняка. Вышел первым, открыл дверь с моей стороны, галантно предложил вновь мне свою руку, и я снова вцепилась в нее как утопающий в спасательный круг, кинутый на воду. Мы поднялись по небольшой лестнице, что вела к двери, Джерман отварил ее ключом и пропустил меня вперед.

— Это твой дом? — спросила я, проходя через небольшую квадратную прихожую и оказываясь в просторной светлой гостиной, которая была совмещена с кухонной зоной.

— Да, — подтвердил мою догадку Джерман, — располагайся, сейчас мы с тобой поужинаем и потом ты расскажешь мне о себе все, что произошло за эти десять лет.

Десять лет! Эхом откликнулись во мне его слова. Неужели прошло столько времени с нашей последней встречи?

Оказалось, что Джерман — отменный кулинар. За каких-то полчаса он приготовил потрясающую рыбу в сливочном соусе и нашинковал салат. Все мои попытки ему помочь с ужином были пресечены на корню, он лишь разрешил достать из буфета свечи и высокие подсвечники к ним. Все же остальное время я наблюдала за его умелыми действиями и перемещениями от плиты к столу и обратно.

Колдуя у плиты, он рассказывал о своих проектах, арт-выставках и проводимых на них аукционах. Помимо фотографии Джерман теперь еще занимался выпуском собственного журнала о современных тенденциях в искусстве. Журнал издавался ограниченным тиражом и распространялся в основном по салонам, предлагающим на продажу предметы декора.

Он открыл бутылку белого вина, подошел к дивану, на котором я сидела и протянул мне мой бокал.

— За встречу, конфетка, — улыбнулся он, салютуя мне.

— За удивительную встречу, — кивнула я, отпивая терпкое вино. — Ты постоянно живешь здесь? — задала я вопрос, сгорая от любопытства.

— У меня несколько домов в разных странах, — он посмотрел на меня поверх бокала, крутя его за ножку. — Я не люблю жить в гостиницах. Париж — мое основное место жительства и работы. У меня здесь собственная галерея, я и мой брат являемся меценатами многих мероприятий и вернисажей, посвященных фотографии, арту и искусству в целом. Этот город самое благодатное место для развития. Я обожаю Рим, часто летаю в Японию, домой в Америку, где у меня остались родные, Канаду. Но Париж покорил однажды мое сердце, и я принадлежу всецело этому городу. Это мое место. — он говорил о городе с большим теплом и любовью. — Через три дня, например, я лечу в Аргентину, там у меня новый интересный заказчик.

— Ты женат? — задала очередной вопрос я.

— Нет.

— И не был?

— Нет, — покачал головой Джерман.

— Почему? — спросила удивленно я.

— Не хотел, — пожал он плечами, и как-то грустно улыбнулся. — Искал, но так и не нашел ту, с кем бы хотелось разделить все это, — он обвел бокалом пространство вокруг себя. И я поняла, что он говорит не о доме как таковом, а о своей жизни в целом.

— У тебя больше нет животных. — скорее не спросила, а констатировала я.

— Не смог никого завести после Роки. — он отпил вино и поднялся, отходя вновь к плите. — Мне показалось, что я предам память о нем, если возьму другую собаку. Роки был очень верным псом, настоящим другом.